Слова через край

Считаю своим долгом поставить вас в известность о том, что произошло сегодня утром. Жилец Исайя Келлог встретил на лестнице госпожу Анну Пирс и, похоже, попросил ее ходить по своей комнате потише, так как он страдает головными болями, а шаги супругов Карлисон отдаются в голове, точно пушечные залпы. Госпожа Анна Пирс, по мужу Карлисон, ответила ему грубостью, и между двумя жильцами вспыхнула ссора, которая, однако, вскоре закончилась благодаря моему вмешательству. Господин Исайя Келлог, обращаясь к госпоже Пирс, произнес малоприятную для меня фразу: «Видите, вы даже привратницу заставили выступить в роли примирительницы…» Надеюсь, что вы, достопочтенный господин Поптон, укажете Исайе Келлогу на неуместность подобных слов.

Джудит Белборн

Лондон, 29 февраля 1931

Уважаемый господин Поптон!

Пусть будет по-вашему, завтра я приеду в вашу контору и объяснюсь начистоту с госпожой Пирс, по мужу Карлисон. Но никакие объяснения не понадобились бы, знай супруги Карлисон правила приличного поведения. Они ссорятся с утра до вечера, дерутся, кидаются друг в друга шкафами и комодами. Судя по грохоту, это точно шкафы и комоды. Я погибаю от головных болей, и мне, господин Поптон, увы, придется покинуть ваш прекрасный дом.

Исайя Келлог

Лондон, 29 августа 1931

Уважаемый господин Поптон!

После короткой передышки господин Исайя Келлог вновь начал донимать своих соседей. Глубокой ночью меня будят сильные шумы, точное происхождение которых я определить, затрудняюсь. Господин Келлог не кажется мне плохим человеком, и, верно, вина тут целиком его жены, госпожи Анны Пирс, на поведение которой жильцы в свое время уже жаловались. Ее первый муж Джей Карлисон намекает на ее бешеный темперамент, а что это значит, вы и сами понимаете. Вынужден со всей решительностью просить вас — примите меры…

С почтением

Бен Свифт

Лондон, 30 августа 1931

Уважаемый господин Поптон!

Вы столько раз делали мне добро, что я просто не могу не исполнить вашу просьбу — прийти в вашу контору и объясниться с жильцом Беном Свифтом. Собственно, вы пригласили моего мужа, но Исайю приковал к постели ишиас. Впрочем, так даже будет лучше — этот господин нуждается в паре точных и крепких слов, и я их найду. Мужчины либо мирятся, либо говорят лишь половину того, что думают.

С глубоким уважением

Анна Пирс

Лондон, 30 декабря 1931

Уважаемый господин Поптон!

Я незамедлительно, выполнила ваши распоряжения — квартира на третьем этаже будет заново оклеена обоями, и вы сможете въехать туда в установленный срок. Господин Бен Свифт освободит ее сегодня же. Он сказал мне, что намерен покинуть город сразу же после развода с госпожой Анной Пирс. У этого человека масса недостатков, и думаю, что госпожа Анна стала жертвой грубости господина Бена Свифта. Я уверена, господин Поптон, что госпожа Анна нашла в вас идеального друга жизни и что вы проживете в согласии и счастье много-много лет.

Джудит Белборн

P. S. Записала ваше распоряжение о том, чтобы квартиры на втором и четвертом этажах впредь сдавались лишь женатым.

Примерно пятьдесят строчек

Позвольте мне выступить в защиту футбольных судей. В воскресенье, когда «Амброзиана» выиграла у «Болоньи», три тысячи зрителей кричали: «Смерть Даттило, смерть Даттило!» А он спокойно, невозмутимо даже, бегал по полю В своих коротеньких штанишках и рубашке «а-ля Робеспьер». Его красивые черные кудри развевались на ветру.

Бедные судьи, они не могут даже привести на стадион своих домочадцев, хотя вход для них бесплатный.

Когда арбитры покидают стадион под охраной полиции, мальчишки с улюлюканьем несутся за ними. Однажды судья среди преследователей узнал своего сына. Помнится, в тридцать шестом году один судья во время матча то и дело давал свисток и, к общему изумлению, останавливал игру. Молчание длилось с минуту или чуть больше. Судья вглядывался в далекий горизонт, потом встряхивал головой, вздыхал и столь же внезапно давал свисток к продолжению матча.

Интересно, какие мысли одолевали его в ту минуту?

Другой судья, когда наступал момент окончания матча, бросал взгляд на часы и вдруг застывал в изумлении. Он становился бледным, подзывал игроков к себе и говорил им проникновенно:

— Вот, тик-так, тик-так, бегут секунды… Время летит…

Всех охватывала глубокая печаль, и в раздевалке разговор шел о бессмертии души.

Поистине, самые чувствительные души нашей эпохи надо искать среди футбольных судей!