Слова через край

И самом деле появляется Массари, в тех же очках с одним темным стеклом: он спокойно, с начальственным видом, расхаживает взад-вперед. Постепенно вырисовываются фигуры нескольких рабочих — они стоят за длинным столом и дуют в трубы, из которых вылетают детские воздушные шарики.

Обратите внимание на спокойствие хозяина — это спокойствие богатого человека. Мы все слишком спокойны.

Антонио усаживает Кьяретти и Салони, которые заинтересованы происходящим на сцене, но вместе с тем удивлены и полны недоверия. Рабочие, испуганные присутствием Массари, дуют изо всех сил, но им не скрыть своей усталости. Специально выделенный рабочий непрерывно ходит вдоль стола, собирая шарики, словно цветы. Вдруг одного из рабочих, который слишком сильно надул шарик, будто подхватывает порывом ветра, и он взмывает вверх. Все вскакивают на ноги, пытаясь удержать его, но полет столь стремителен, что они не успевают даже его коснуться.

Все рабочие вместе. Акилле!.. Акилле!.. Акилле!..

Один из рабочих. Гляди, сел на облако…

Другой рабочий. Нет-нет, он летит дальше…

Все вместе. Акилле!.. Акилле!.. Его уже не видно… (К Массари с агрессивным отчаянием.). Его уже по видно… Это третий за месяц.

Массари снимает шляпу и принимает скорбную позу, словно перед могилой.

Первый рабочий(кричит). Я его еще вижу. Вон он!..

Третий рабочий. Нет, это голубь.

Четвертый рабочий(горестно). Тот, которого унесло два месяца назад, упал в океан!

Третий рабочий(к Массари). Вы должны увеличить сумму страховки.

Массари. Еще минутку молчания — почтим его память!

Все замолкают и стоят, склонив головы, кроме двоих-троих, которые пытаются тайком взглянуть вверх.

Третий рабочий(враждебным тоном). Двадцать процентов!

Пятый рабочий. Иначе мы начнем стачку.

Все скрещивают руки на груди.

Кьяретти(взрываясь). Сепия, свинец, солома, сурок, сироп, слог.

Салони. Селезень, секвойя, ступенька, суфле.

Антонио гладит то одного, то другого по голове, умоляет, целует им руки, опускается перед ними на колени, только бы молчали, оставались сидеть и не мешали продолжать сцену. Кьяретти и Салони неохотно уступают и успокаиваются.

Третий рабочий. Синьор Массари, двадцать процентов.

Массари(долго молча смотрит на рабочих, качая головой). Почему вы всегда разговариваете со мной таким враждебным тоном? Ни разу не видел, чтоб вы улыбнулись… говорили со мной, как полагается человеку с человеком…

Третий рабочий. Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари. Может быть, вы предполагаете, что я не могу дрожать, вздрагивать, даже исхудать, как жердь. Нет. Я не…

Четвертый рабочий. Двадцать процентов.

Массари. Грусть, печаль? Вы ее всю забрали себе, я не могу опечалиться. Я всегда смеюсь, вот так — ха-ха-ха. Никакой меланхолии. Она вся у вас.

Третий рабочий. Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари. Если мы усядемся здесь, вот на этих двух стульях, и в них будут гвозди — ах! ах! — мы вскочим вместе на ноги, вместе… хотя у меня всего один глаз. (Другим тоном). Я не допущу, чтобы кто-то использовал этот мой физический недостаток. (Продолжая чуть торжественным тоном.) Лучше разойдемся, отойдем друг от друга, как солдаты. (Делает несколько шагов, словно маршируя.) Но потом, когда настанет ночь, мы все равно — хотим мы того или не хотим — собьемся в кучу, словно щиты, и будем прислушиваться к далекому вою сирены.