Слова через край

Джакомо (с неожиданной решимостью, отбросив робость). Пятнадцать.

Наступает мертвая тишина: Массари и его жена обмениваются вопросительным взглядом. Тогда Джакомо начинает расхваливать свой товар. Он легонько нажимает пальцем на один глаз.

Если я надавливаю на него пальцем, даже еле-еле, то глаз мой начинает видеть ослепительные полосы, желтые… оранжевые круги… которые зажигаются, увеличиваются и размерах, сливаются друг с другом.

Синьора Массари. Если вы приложите ассигнации одна к другой, то с пятнадцатью миллионами у нас получится полоса длиною от мыса Пассеро до Сирмоне.

Жена Джакомо. Что мы скажем детям?

Джакомо. Мы скажем, что произошел несчастный случай, что я попал под трамвай. Они не должны обо мне плохо думать.

Жена Джакомо. На прошлой неделе у нас вывозили мебель, а он смеялся. Дети глядели на него, а он нее смеялся.

Джакомо. Я сказал им, что борюсь против одного очень влиятельного человека, даже против правительства, и потому дети гордятся мною.

Жена Джакомо (мужу, внезапно). Джакомо, не делай этого, не делай.

Джакомо. Тебе очень больно… Ну, давай же, сделай эту боль еще нестерпимее. Пусть сердце не выдержит и разорвется. Но я должен платить, дорогая. Расскажи господам, как мы вечерами ложимся спать.

Жена Джакомо(грустно). Да, это правда, мы раздеваемся так, словно должны лечь в могилу.

Джакомо. Продолжай. Скажи им, сколько времени мы с тобой уже не занимаемся любовью?

Жена Джакомо. В прошлом месяце он солгал, потому что (смущенно)… ему очень захотелось. Он сказал мне: «Эльвира, я нашел место». А потом, наутро, мы поссорились.

Джакомо. Мы начинаем ненавидеть друг друга. Ненависть всегда гнездится на самой… близкой ветке. (В возбуждении вскакивает и после короткого колебания сбавляет цену.) Дайте мне четырнадцать… четырнадцать, и дело с концом. Я не хочу никого ненавидеть… Четырнадцать миллионов… Но немедленно. Сейчас же.

Массари. Успокойтесь.

Достает из кармана толстую пачку ассигнаций — новеньких, с пылу с жару, молниеносно раскладывает одну за другой на столе. Джакомо берет их и в сопровождении жены, к которой присоединяются двое маленьких детей — один держит трехцветных флажок, другой бенгальские огни, — совершает по сцене круг почета, в то время как Кьяретти, выскочив из тени, набрасывается на Антонио.

Кьяретти(кричит). Я тебе не позволю пачкать наше знамя дешевыми фантазиями. (С еще большим ожесточением.) Я этого не позволю. (Пауза.) По крайней мере…

Антонио. По крайней мере…

Кьяретти (пытаясь взять себя в руки). По крайней мере если вы как-то не постараетесь… в ходе развития сюжета… распутать… путем научного синтеза… этот страшный узел.

Салони(с горячностью вступает в разговор, тогда как Джакомо со своей семьей садится в уголке и застывает там неподвижно, выставив перед собой флажок, словно на какой-то церемонии). Я тоже, Антонио, я тоже хочу, чтобы зритель трепетал, чтоб его подирал мороз по коже — сильнее, чем когда скребут по стеклу… чтобы у него от волнения застывало дыхание… вплоть до того момента, как у Джакомо ложечкой, словно желток из яйца, вынут глаз… Но потом… потом… проблеск надежды. (С хитрым видом.) Вложи надежду в последние метры фильма. Ты вложишь надежду?

Антонио. Но ведь я… я… я и так исполнен надежды.

Кьяретти. В таком случае, Антонио, докажи нам свое расположение. Поделись, каков будет финал. (Лицемерно.) Такое впечатление, что ты никогда не видел бедняков, когда они в полночь выходят из кино. Отец несет маленького сына на руках, а мать идет сзади. И еще один ребенок, хныча, семенит рядом. Дадим им радость. И ясность. (Умоляюще.) Ну, открой же — что в финале?

Антонио(весело). Я сам не знаю. Сейчас я вижу только начало.

Кьяретти(с угрозой в голосе). Нет… финал. Я хочу знать, что в финале.

Антонио. Начало… вот начало… Мы находимся на фабрике Массари. Поглядите, как он спокоен.