Слова через край

Антонио (отталкивая ее). С некоторых пор мне видится лицо другой женщины… словно в тумане. Но я ее встречу… Я не знаю даже, толстая она или худая… А ты — здесь, ты смотришь на меня уголком глаза, ждешь, чтобы я протянул руку… Почему же ты не понимаешь, Мария? Ведь если у нашего сына немного покраснеют глаза, тебе придется каждую ночь вставать, чтобы промывать их соленой водой. (Смотрит на жену, которая спит или притворяется.) Спит… Мне хотелось бы побить ее. Однако на моих глазах растет ее грудь. Бедро напоминает морскую волну. Как хочется вот так, не спеша, вытянуть руку! Мария… (Резко убирает руку.) Она сейчас вся сверкает. И все же потом — так солнце, зайдя, делает неприветливым самый роскошный уголок — я различу на ее коже слишком крупные поры, жирные от пота крылья носа… Когда мы с ней впервые встретились, она была с подругой. Порыв ветра вздул юбку, и обнажилась ляжка Марии… вот до сих пор… Подруга же оказалась более проворной и успела придержать юбку рукой… Иначе она, она могла бы стать моей женой… и, быть может, сказала бы мне: «Антонио, я хочу того же, чего хочешь ты». Как много всего связано, Мария, с твоей приоткрывшейся ляжкой… сколько событий, обязательств, знакомств, семейных дел, крестин, похорон… Я буду таскать тебя за собой всю жизнь, как консервную банку, привязанную к кошачьему хвосту… (Почти крича.) Мария, я женился на твоей за… (В раскаянии затыкает себе рот рукой.)

Мария возмущенно привстает и меряет его враждебным взглядом.

О, прости меня, прости… скажи же мне хоть слово… Если ты мне поможешь, все будет так, словно мы с тобой только что поженились… Говори же…

Мария упорно молчит; между тем на сцену входят на цыпочках Салони и Кьяретти.

Салони. Держитесь, синьора, не уступайте. Мы выражаем вам нашу солидарность.

Кьяретти. Я посоветовал бы вам, синьора, повернуться спиной… вот так… (Будто режиссер, помогает Марии выставить спину самым соблазнительным образом.)

Салони. Нажимайте на ребенка, который должен родиться. Назовите его по имени один раз, потом другой. По имени. Как вы его назовете?

Мария. Ах, господа, вы и сами могли убедиться, что Антонио никакой не отец, в лучшем случае любовник. (Исчезает вместе со всей сценой.)

Кьяретти. Антонио, подумай хорошенько. Может, этот случай с глазом — выдумка.

Антонио. Теперь уже это правда. Какой-то человек казался ничем, и вдруг он становится знамением. Вот, например, этот.

Появляется самый обычный человек, примерно типа Антонио, но чуть победнее, и медленно пересекает сцену. Луч прожектора высвечивает его фигуру. Он вот-вот скроется за кулисами, когда Антонио, весь охваченный новым порывом, делает Кьяретти и Салони знак остановить этого человека.

Улыбнись…

Человек останавливается и улыбается. И с этой минуты исполняет просто и точно все желания Антонио.

Плачь. Беги. Говори. Приди в отчаяние. Поздоровайся. Танцуй. Изобрази страх. Изумление. Смейся. Убей. Метни диск. Повернись вокруг себя. Медленнее. Как земной шар. (К Кьяретти и Салони, которые следуя его настойчивым мимическим призывам, хотя и приближаются, но с недоверием.) Сюда, сюда, попробуйте взглянуть на него вот отсюда…

Смещается в сторону, и они оба, подгоняемые им, следуют за человеком, пытаясь увидеть то, на что, очевидно, указывает Антонио, на лице у него написано неподдельное восхищение. Антонио продолжает принимать самые различные позы, чтобы получше разглядеть этого человека, к которому явно испытывает огромный, можно сказать, девственный интерес, и призывает Кьяретти и Салони последовать его примеру; незнакомец же продолжает свои действия.

Кьяретти. Я больше не сделаю ни шагу, если вы мне точно не скажете, по какому принципу построен наш рассказ.