Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь

Христианство остается самой влиятельной религией в мире. Считается, что на земле проживает один миллиард людей, исповедующих христианство. Но не в численности дело: мусульман тоже около миллиарда. И в  Индии исповедующих широкий спектр нехристианских религий не менее миллиарда. Дело в том, что европейская культура, наука, технологии выросли в христианском мире. Современные влиятельные страны Европы и обеих Америк – христианские по преимуществу. Поэтому базовые представления христианства о добре и зле (и связанные с ними представления о  Рае и  Аде) пронизывают всю мировую культуру (см. Добро и Зло). Лично я, повторю, не верю в Ад и Рай, но ясно вижу, что образ Ада существенно влияет на жизнь всего человечества. И не потому, что он существует, а потому, что в его существование верят миллионы (миллиарды). Христиане и те, кто использует христианство как инструмент, уверены или надеются на то, что страх попасть в Ад удерживает людей – если не всех, то большинство – от дурных, безнравственных поступков, от греха. Описанию мучений и способам причинения страданий посвящено море произведений литературы и живописи – как религиозной, так и светской. Наиболее распространенная – она же, видимо, наиболее примитивная – версия, которой пугают обычно маленьких детей, это жаренье грешника на сковородке. Муки грешникам обещаны вечные, что по-любому не соразмерная ни с чем жестокость, поскольку что угодно «вечное», то есть бесконечное во времени, не может определять меру чего-либо: «мера» по своему изначальному смыслу должна быть конечной, иначе ею ничего измерить нельзя (см. Вечность). В католическом варианте предполагается возможность выхода из  Ада через Чистилище – некоего промежуточного исправительного учреждения. В этом отходе от радикализма есть компромисс, вселяющий надежду, дающий шанс на избавление от мук и тогда, когда уже, казалось бы, поздно каяться.

Вопрос об  Аде (и Рае), разумеется, глубже и серьезнее упрощенных представлений о наказании грешников огнем и сковородкой, хотя именно эти образы и распространяются церковью через поучения, иконографию и религиозную живопись. На чуть более глубоком – философско-мистическом – уровне образ Ада и  Рая выводится за пределы материального мира, удаляется из трехмерного пространства и описывается как часть духовного нематериального мира, который мы не можем ни увидеть, ни ощутить, ни описать, ни представить. Эти свойства нематериального мира постулируются как некая данность, лишающая возможности как-либо рационально его осмыслять и оценивать. В него надо «просто верить» и  строить свою жизнь так, как будто этот мир существует, что туда возносятся наши души – тоже нематериальные сущности,  – где и пребывают вечно. И вот там, в этом мире, который мы не можем ни описать, ни представить, и осуществляется то самое воздаяние «за грехи» и  награда «за праведность». И не сковородками и огнем это наказание осуществляется, а некими страданиями души бестелесной, о которых мы можем и должны догадываться, когда испытываем муки совести.

Вопрос о том, как «в действительности» выглядят Ад и Рай, не должен, по мнению, например, Иоанна Златоуста, особо интересовать верующих, поскольку каждый с неизбежностью это увидит в загробной жизни. Святитель, видимо, полагал, что упрощенных образов достаточно для воздействия на людей самой идеи Ада и  Рая. Размышления об этом и сопутствующие переживания должны служить нам нравственным регулятором: грех – наказание и воздаяние, праведность – награда. Эффективен ли этот регулятор? Мировая история показывает, что нет, не эффективен. Люди массово веками нарушают все и всяческие нравственные нормы. В том числе и те, что в христианстве обозначены как «грех». Тем не менее каждый для себя может ввести в действие христианский (или свой собственный) нравственный регулятор, в котором будет главное: идея воздаяния за свои поступки.

Христианский Рай – это тот самый Ган Эден (Эдем), из которого Господь изгнал Адама и  Еву после грехопадения. Рай в христианстве – это тоже не только то место, откуда первые люди вышли, но и то, куда у всех есть шансы попасть уже после смерти. И именно это является краеугольным камнем христианства – учение о «Царствии небесном», которое открылось для всех, благодаря победе Иисуса Христа над Адом. То есть – в отличие от иудаизма – царствие, в котором ожидается жизнь вечная и благая, не на земле, а на небе. Но важнейшее отличие не в этом, а в особой роли Христа в деле «спасения душ наших», чего в иудаизме и быть не может, поскольку иудеи не признали в  Христе Машиаха и распяли его как самозванца.

После распятия Иисус Христос спустился в Ад и, сокрушив его врата, освободил заключенные там души. Христос искупил первородный грех прародителей, «смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав», как поется в пасхальном тропаре. Хочется здесь привести фрагмент гениального – и по силе, глубине мысли, и по литературному совершенству – текста Иоанна Златоуста из «Огласительного слова на  Пасху»: