Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь

Думаю, что эта моя мысль об истории – как истории изобретений, открытий – вполне революционна. Я был бы рад, если бы кто-нибудь когда-нибудь написал мировую историю, исходя из таких принципов. Многое уже сделано, но фрагментарно: есть история науки и ее отдельных отраслей, есть история искусств, архитектуры, музыки… Есть даже замечательная работа Фридриха Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», в которой прослеживается роль изобретения орудий и как бы косвенно – безымянных изобретателей. Есть исследования о значении научно-технических революций, технологий в процессе развития человечества, это и может стать одной из основ той истории, о которой я тут мечтаю. Но ее – обобщенной истории человечества как истории авторов – нет.

Причем в такой истории нашлось бы место не только ученым и изобретателям, не только художникам, писателям и композиторам, но и политикам. Потому что не только Джеймс Уатт, Исаак Ньютон или Майкл Фарадей были авторами изобретений и открытий, изменивших судьбу человечества, но и политики: революцию – и теорию, и технологию – тоже надо придумать… Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин – тоже авторы. Но завершу я эти свои перечисления другими именами: Рафаэль и  Леонардо, Моцарт и Чайковский, Пушкин и  Толстой… Мир после Пушкина и  Толстого стал иным. Причем на все времена, и, как я полагаю, он стал лучше.

О чем я не сказал? Я не сказал о сотрясавшей умы философов-структуралистов середины XX века проблеме «смерти автора», сформулированной в одноименном эссе Ролана Барта, французского писателя и критика. Он критиковал сложившийся в литературоведении подход, при котором анализ текста литературного произведения обязательно включал в себя личность автора, его биографию, обстоятельства написания произведения и пр. Он говорил, что текст отделяется от автора и живет своей жизнью: с  читателем разговаривает уже сам текст, а не его автор.

Полагаю, что это не просто возможно, а часто именно так и бывает. Особенно в отношении древних текстов, авторство которых неизвестно. Не вижу тут предмета спора: есть один подход – «с автором», есть и другой – «без автора»… Противопоставлять их не надо, а использовать – надо. И тот и другой.

Еще одна мысль: читатель становится соавтором, текст при каждом прочтении рождается заново. Хлестко, но неверно. Верно то, что в воображении читателя прочитанное обретает его собственные образы, формирует индивидуальные эмоции и мысли. В этом смысле читатель становится «соавтором» того продукта, которые возник в нем после обработки текста сознанием. Но продукт этот не выходит за пределы индивидуального сознания читателя и поэтому не становится «творением». Это похоже на физиологию: я  не соавтор съеденного мною апельсина, хотя мой организм и превратил его в нечто совершенно новое…

Отличие между творцом (автором) и потребителем не стирается. Потребитель (читатель) при этом не «ниже» автора, и они нужны друг другу. Это две стороны одного процесса.

Ну и напоследок. Подумайте о том, что у каждого из нас есть то, что может стать объектом и результатом творчества,  – наша жизнь. Ее можно не только «потреблять» и «читать», но и творить. Быть может, стоит взглянуть на жизнь глазами ее автора? Проникнитесь мыслью о том, что вы – Творец собственной судьбы, и жизнь заиграет новыми красками!

Ад и  Рай

К сожалению, я не верю в существование Ада и  Рая. Ни в их христианской интерпретации, ни в каких-то иных. Наверное, мне было бы легче жить, если бы я во что-то подобное верил. Не уверен в этом, но быть может… Однако пока такого мироощущения у меня не сложилось, хотя я и не препятствую формированию в моем сознании, в моей картине мира соответствующего информационного и эмоционально-образного базиса, наоборот, активно этим интересовался и до сих пор интересуюсь. Рассказывая и размышляя здесь об  Аде и  Рае, я буду попеременно говорить и о том и о другом, нарушая алфавитную последовательность слов. Писать и то и другое слово я буду с большой буквы, исходя из того, что это «важные религиозные понятия» и  я использую эти слова именно в религиозном, а не бытовом контексте.