Слова сияния

– С деревьями, – ответила она, – камнями, кустами. С чем угодно, если от этого у меня не будет неприятностей с наставницами.

– Тогда по поводу Балата беспокоиться не стоит, – заметил Виким. – Он не может ничего умного ни сказать, ни повторить.

– Эй! – рассердился тот. К несчастью, брат был недалек от правды.

– Любовь, – начала Шаллан, отчасти лишь ради того, чтобы их отвлечь, – подобна куче чулльего навоза.

– Воняет? – уточнил Балат.

– Нет, просто от того и от другого не уберечься, как ни старайся.

– Глубокая мысль для той, кто распрощался с детством лишь пятнадцать месяцев назад, – произнес Виким с коротким смешком.

– Любовь подобна солнцу, – со вздохом сказал Балат.

– Ослепляет? – предположила Шаллан. – Она белая, теплая, мощная – но может и сжечь?

– Возможно, – согласился Балат, кивая.

– Любовь подобна гердазийскому лекарю, – выдал свою версию Виким, глядя на сестру.

– В каком смысле? – спросила Шаллан.

– Вот ты и объясни, – ответил Виким. – Мне интересно, что ты придумаешь.

– Хм… От обоих испытываешь неудобство? Нет. О-о! Есть лишь одна причина, чтобы с ними связаться, – удар по голове чем-то тяжелым!

– Ха! Любовь подобна испорченной пище.

– Нужна, чтобы не умереть, – тут же подхватила Шаллан, – но от нее еще и сильно тошнит.

– Отцовский храп.

Она содрогнулась.

– Пока не испытаешь это на себе, не поймешь, до чего он способен затмить все вокруг.

Виким тихонько рассмеялся. Вот буря, до чего же приятно видеть, как он смеется!

– Прекратите это, – велел Балат. – Говорить такие вещи неуважительно. Любовь… любовь подобна классической мелодии.

Девушка ухмыльнулась:

– Если закончить выступление слишком быстро, слушатели будут разочарованы?

– Шаллан! – воскликнул Балат.

А вот Виким катался по земле от смеха. Миг спустя Балат покачал головой и тоже рассмеялся. Шаллан, в свою очередь, покраснела. «Я что, в самом деле это озвучила?» Последняя фраза была и впрямь остроумной, куда лучше прочих. А еще она была неприличной.

От сказанного девушка ощутила смесь вины и возбуждения. Балат выглядел смущенным и покраснел из-за двусмысленности, призвав спренов стыда. Упрямый Балат. Он так хотел стать их лидером. Насколько было известно Шаллан, он отказался от привычки убивать кремлецов ради забавы. Любовь изменила его, сделала сильней.

Скрежет колес по камню возвестил о подъехавшей к дому карете. Никакого цокота копыт – у отца были лошади, но больше ими почти никто в округе не владел. Кареты тянули чуллы или паршуны.

Балат встал, чтобы поглядеть, кто приехал, и Сакиса последовала за ним, возбужденно трубя. Шаллан подобрала альбом. Отец недавно запретил ей рисовать обитавших в особняке слуг или темноглазых – он считал это неподобающим. Теперь ей стало трудно учиться рисовать людей.

– Шаллан?

Она вздрогнула, сообразив, что Виким не последовал за Балатом.

– Да?

– Я был не прав, – признался он, что-то протягивая ей. Небольшой кошель. – По поводу того, что ты делаешь. Я вижу твой замысел насквозь. И… и все равно он работает. Клянусь Преисподней, он работает. Спасибо тебе.

Она вознамерилась открыть кошель.

– Не надо, – остановил Виким.

– Что внутри?

– Черногибник. Растение – точнее, его листья. Если их съесть, тебя парализует. Дышать тоже перестанешь.

Встревоженная, она покрепче затянула завязки на кошеле. Она даже не хотела знать, как Виким смог найти такое смертельно опасное растение.

– Я носил эти листья с собой почти год, – негромко пояснил он. – Предположительно, чем дольше они хранятся, тем сильнее становится их действие. Мне кажется, больше я в них не нуждаюсь. Можешь сжечь – как хочешь. Я просто подумал, что должен отдать их тебе.

Девушка улыбнулась, хотя на самом деле ощущала тревогу. Виким носил с собой яд? Он считал, что должен отдать его сестре?

Виким побежал за Балатом, а Шаллан сунула кошель в свою сумку. Она придумает позже, как уничтожить листья. Девушка вернулась к рисованию.

Вскоре ее отвлекли раздавшиеся со стороны особняка крики. Она встрепенулась, не зная точно, сколько времени прошло. Встала, прижав сумку к груди, и пересекла двор. Лозы при ее приближении дрожали и отползали, но, ускоряя шаг, Шаллан все чаще и чаще на них наступала, ощущая, как они копошатся под ногами и пытаются удрать. У окультуренных лоз природное чутье было недоразвитым.

Шаллан достигла дома, когда там вновь прозвучали крики.

– Отец! – Голос Аша Йушу. – Отец, прошу тебя!

Шаллан распахнула двери из тонких реек и вошла, шурша по полу шелковым платьем. Внутри она увидела стоявших перед отцом трех мужчин в старомодной одежде: похожие на юбки улату закрывали бедра, яркие и просторные рубашки, тонкие мантии, складками ниспадавшие до земли.

На полу на коленях стоял Йушу со связанными за спиной руками. С годами он располнел из-за всех излишеств.

– Вот еще! – вскричал отец. – Я не потерплю такого вымогательства!

– Светлорд, его кредит – ваш кредит, – спокойным, ровным голосом произнес один из незнакомцев. Он был темноглазым, хотя изъяснялся как аристократ. – Ваш сын пообещал, что вы выплатите все долги.