Слова сияния

– Но… я ведь только что сказал, что сделал… В любом случае меня не видели. Мне бы не пришлось этим заниматься, окажись ты сговорчивей.

– Я не стану для тебя рисовать обнаженную натуру!

Она совершила ошибку, упомянув, что многие великие художники обучались таким образом. Дома, потратив немало времени на убеждение, юная художница добилась согласия позировать от нескольких горничных, в обмен на обещание уничтожить наброски. И сдержала слово. Она никогда не рисовала обнаженных мужчин. Буря свидетельница, это было бы неловко!

Девушка не позволила себе задерживаться в ванной и через четверть часа уже стояла одетая перед зеркалом, расчесывая влажные волосы.

И как ей вернуться в Йа-Кевед, обратно к безмятежной сельской жизни? Ответ прост. Скорее всего, никак. Раньше подобная мысль привела бы ее в ужас, а теперь вызывала восторг. Впрочем, Шаллан считала, что сможет заставить братьев приехать на Расколотые равнины. Здесь они будут в куда большей безопасности, чем в родном имении. И что их там удерживает? Почти ничего. Она начала думать, что это решение куда лучше всех прочих и благодаря ему в какой-то степени удастся отложить проблему отсутствующего духозаклинателя.

Как-то раз она даже отправилась на одну из станций осведомления, соединенную с Ташикком, – в каждом военном лагере была такая – и заплатила за письмо, которое вместе с даль-пером должны были доставить из Валата ее братьям. К несчастью, на это требовались недели. Если вообще получится передать посылку. Торговец, с которым она говорила на станции, предупредил, что по Йа-Кеведу стало очень трудно передвигаться по причине войны за престол. Из предосторожности она послала второе письмо из Северной Хватки, что была так далеко от полей сражений, как только представилась возможность. Веденка надеялась, что хоть одно из двух писем дойдет в целости и сохранности.

Когда Шаллан снова установит связь с братьями, она выдвинет им одно-единственное требование: «Бросайте имение Давар. Берите деньги, которые прислала Ясна, и бегите на Расколотые равнины». Пока что она сделала все, что было в ее силах.

Она металась по комнате, прыгая на одной ноге и на ходу надевая туфельки. Миновала карты и подумала: «С вами я потом разберусь».

Пришла пора очаровывать жениха. Каким-то образом. Романы, которые она читала, описывали это дело как несложное. Похлопать ресницами, покраснеть в нужный момент. Что ж, с последним проблем не будет… за исключением «нужного момента». Девушка застегнула рукав, прикрывавший защищенную руку, и, задержавшись у двери, посмотрела на альбом и карандаш, что остались лежать на столе.

Больше она никуда без них не пойдет. Шаллан запихнула в сумку и то и другое и поспешила прочь. По пути через беломраморный дом она прошла мимо Палоны и Себариаля в комнате с громадными стеклянными окнами, выходившими на подветренную сторону, к садам. Палона устроилась лицом вниз на кушетке, и ее полностью обнаженную спину массажировали, в то время как Себариаль полулежал и поедал сладости. У пюпитра в углу стояла молодая женщина и декламировала им стихотворение.

Шаллан ломала голову над тем, что думать об этой паре. Себариаль. Умный интриган или праздный обжора? Или и то и другое? Палоне, безусловно, нравились излишества богатой жизни, но в ней не было даже малой толики надменности. Шаллан провела последние три дня, изучая бухгалтерские книги Себариаля, и нашла в них… абсолютный бардак. Князь казался очень умным в некоторых вопросах. Как же он мог так запустить свою бухгалтерию?

Шаллан не слишком-то хорошо справлялась с цифрами, по сравнению с искусством, но ей нравилось время от времени заниматься математикой. Она твердо решила, что наведет в этих книгах порядок.

Газ и Ватах ждали ее снаружи, у дверей. Они последовали за ней к карете Себариаля, которую предоставили в ее пользование. С ними был один из ее рабов. Ему предназначалась роль лакея. Эн сообщил, что раньше уже этим занимался. Он улыбнулся ей, когда девушка подошла. Это оказалось приятно. Шаллан не помнила, чтобы кто-то из рабов улыбался за время их путешествия, даже когда она выпустила их из клетки.

– Эн, с тобой хорошо обращаются? – спросила веденка, когда он открыл дверь кареты.

– Да, госпожа.

– Ты бы сказал мне, случись иначе?

– Э-э, да, госпожа.

– А ты, Ватах? – Шаллан повернулась к солдату. – Как тебе понравились комнаты, куда вас поместили?

Он хмыкнул.

– Полагаю, это значит, что вы там поместились? – уточнила она.

Газ усмехнулся. Коротышка чутко улавливал игру слов.

– Вы сдержали обещание, – сказал Ватах. – Надо отдать вам должное. Люди счастливы.

– А ты?

– Мне скучно. Мы день за днем сидим без дела, берем от вас жалованье и пропиваем его.

– Большинству мужчин это показалось бы идеальной профессией. – Она улыбнулась Эну и забралась в карету.

Ватах закрыл за ней дверь, а потом заглянул в окно:

– Большинство мужчин – придурки.

– Чушь, – возразила Шаллан с улыбкой. – По закону больших чисел – всего лишь половина.