Слова сияния

– И все-таки он слабеет, – возразил Кэл. – Ни один человек не смог бы пробежать такое расстояние, не устав. Даже Флит Скороход.

– Но вскоре гонка свое взяла: из ног почти вся сила ушла. Флит Скороход едва дышал. Был близок финал, и соперник отстал. Наш герой потихоньку бежал и бежал.

– Снова горы, – прошептал Каладин. – Шиновар.

– Вновь испытанья час настал, и Флита ужас обуял. Цепь гор туманных перед ним, а дальше – Шин, чудесный край. Чтоб бурю снова обогнать, пришлось по склонам вверх бежать.

– Буря догнала его.

– Вновь буря дышит в затылок ему, и ветер вокруг завывает-кружит! Времени нет, и близок конец, но Флит через горы, как прежде, бежит.

– Она наступает ему на пятки. Даже спустившись по другую сторону гор, он не может ее опередить.

– Герой наш горы пересек, но оторваться вновь не смог. Тропа последняя пред ним, но сил уж нет, Флит изнемог. Шаг каждый – словно тяжкий груз, при каждом вздохе боль в груди. Скорбя, край тихий пересек, движеньем не спугнув траву.

Но буря, порастратив пыл, уж не гремит, и молний нет. Дождь ослабел, едва идет. Ведь Шин – не место для грозы.

Мелькнуло море впереди, и скоро гонке всей конец. Флит держится, едва живой – почти ослеп, бежит с трудом, но дальше ждет его судьба. Ты знаешь сам, что было там, – так расскажи, пусть знают все.

Музыка, но никаких слов. Шут ждал, что добавит Каладин. «Хватит с меня», – подумал тот.

– Он умер. У него ничего не вышло. Конец.

Музыка резко оборвалась. Каладин открыл глаза и посмотрел на Шута. Не рассердится ли тот на такой плохой финал?

Шут пристально глядел на узника, по-прежнему держа инструмент на коленях. Он не сердился.

– Выходит, ты все-таки знаешь эту историю, – сказал Шут.

– Что? Я думал, ты сочиняешь ее на ходу.

– Нет, это все ты.

– Разве это означает, что я ее знаю?

Шут улыбнулся.

– В мире нет ни одной истории, которую уже не рассказали бы хоть один раз. Мы нашептываем их самим себе, как делали все, кто жил до нас. И будут делать все, кому суждено жить. Меняются только имена.

Каладин встрепенулся. Принялся постукивать кончиком пальца по каменной плите, служившей ему скамьей.

– Этот твой… Флит. Он был настоящий?

– Такой же настоящий, как я сам, – подтвердил Шут.

– И он умер? – уточнил Каладин. – До того, как сумел закончить гонку?

– Он умер. – Шут опять улыбнулся.

– Что?

Шут буквально набросился на инструмент. Музыка рвала комнатку на части. Когда ноты достигли новых высот, Каладин встал.

– И в том краю, где грязь кругом, – прокричал Шут, – упал бездыханным наш Флит Скороход! Все силы растратил, себя осушил. Герой не увидит новый восход.

Стихия настигла его наконец – и замерла, дальше не смея лететь. Лил дождь, и, как прежде, выли ветра, но к морю Великая буря не шла.

Ради славы сиянья и жизни самой, ради целей далеких и зова мечтанья. Ветер понял: людьми управляют стремленья, хоть не знает никто, в чем исход испытанья.

Каладин медленно приблизился к решетке. Даже с открытыми глазами, он все видел. Все себе представлял.

– И в том краю, где грязь кругом, Великую бурю Флит победил. Над ним дождь слезы лил и лил, но гонку Флит не прекратил. Да, тело мертво – но воля жива, и с ветром в небо взмыла душа.