Слова сияния

– Хитрый ход, – продолжил веденский король. – Послать еду, целителей. Солдаты любят тебя, как мне сказали. Что бы ты сделал, если бы одной из сторон удалось одержать решительную победу?

– У меня появился бы новый союзник. Благодарный за мою помощь.

– Ты помогал всем сторонам.

– Но больше всего – победителю, ваше величество, – парировал Таравангиан. – Лечить можно выживших, а не мертвецов.

Валам опять закашлялся, содрогаясь всем телом. Бастард встревоженно шагнул вперед, но король взмахом руки велел ему отойти и прохрипел в паузах между приступами:

– Стоило догадаться… что из всех моих детей выживешь только ты, ублюдок. – Он повернулся к королю Харбранта. – Выходит, Таравангиан, у тебя есть законное право на престол. Со стороны матери, полагаю? Где-то три поколения назад кто-то женился на веденской принцессе?

– Я не в курсе, – уклонился Таравангиан.

– Ты разве не слышал, что я попросил не юлить?

– У нас с вами в этом представлении есть особые роли, ваше величество, – пробормотал Таравангиан. – Я просто произношу те слова, какие мне предписаны.

– Говоришь как баба, – фыркнул Валам и сплюнул кровью в сторону. – Я знаю, что ты замыслил. Через неделю или около того, потраченную на заботу о моем народе, твои письмоводительницы «обнаружат» твое право на трон. Ты неохотно его займешь, чтобы спасти королевство, и мои люди, буря бы их побрала, будут всячески тебя поддерживать.

– Вижу, сценарий тебе прочитали, – мягко проговорил Таравангиан.

– Убийца придет за тобой.

– Это не исключено. – Так оно и было на самом деле.

– Не понимаю, зачем мне вообще понадобился этот шквальный трон, – проворчал Валам. – По крайней мере, умру королем. – Он тяжело вздохнул и поднял руку, нетерпеливым жестом подзывая письмоводительниц, толпившихся у входа. Женщины привстали на цыпочки, заглядывая через плечо Таравангиана.

– Я назначаю этого придурка своим наследником, – продиктовал Валам, махнув на него. – Ха! Пусть другие великие князья это проглотят.

– Они мертвы, ваше величество, – сказал Таравангиан.

– Что? Все?

– Да.

– Даже Бориар?

– Да.

– Хм, – протянул Валам. – Ублюдок.

Сначала Таравангиан решил, что это относилось к одному из покойников, но потом заметил, как король машет своему незаконнорожденному сыну. Редин подошел и, когда Таравангиан подвинулся, опустился на одно колено возле кровати.

Валам с трудом вытянул что-то из-под одеял – свой поясной нож. Редин помог вытащить оружие из ножен и нерешительно протянул отцу.

Таравангиан с любопытством разглядывал бастарда. И это безжалостный королевский палач, о котором он читал? Этот встревоженный и беспомощный человек?

– В сердце, – приказал Валам.

– Отец, нет… – начал Редин.

– В сердце, клянусь бурей! – заорал Валам, забрызгав простыни кровавой слюной. – Я не стану тут лежать и ждать, пока Таравангиан убедит моих собственных слуг отравить меня. Сделай это, мальчик! Или тебе не по силам совершить единственную вещь, которая…

Редин вонзил нож в грудь отца с такой силой, что Таравангиан вздрогнул всем телом. Потом Редин встал, отдал честь и вышел из комнаты, растолкав собравшихся.

Король сделал последний хриплый вдох, его взгляд затуманился.

– И править будет ночь, ибо выбор чести – жизнь…

Таравангиан вскинул бровь. Предсмертная речь? Здесь, сейчас? Шквал, он не в том положении, чтобы записать слова в точности. Придется их запомнить.

Жизнь утекала из Валама, пока он не превратился в простое мясо. Рядом с кроватью из воздуха соткался осколочный клинок и с глухим стуком упал на деревянный пол фургона. Никто не попытался его взять; солдаты в комнате и письмоводительницы за порогом посмотрели на Таравангиана и опустились на колени.

– Жестоко Валам с ним поступил… – буркнул Мралл, кивком указывая на бастарда, который вышел из буревого фургона на свет.

– Не просто жестоко, – согласился Таравангиан и протянул руку, чтобы коснуться ножа, который торчал из груди старого короля, пронзив одеяло и одежду. Он поколебался, его пальцы замерли в дюйме от рукояти. – В официальных летописях бастард будет значиться отцеубийцей. Если у него было желание занять трон, теперь это будет… трудно для него самого, а для потомков – еще труднее. – Таравангиан убрал руку, так и не коснувшись ножа. – Могу ли я остаться на минуту с усопшим? Желаю произнести молитву за него.

Все вышли, даже Мралл. Они закрыли маленькую дверь, и Таравангиан опустился на табурет рядом с ложем покойного короля. Он не собирался произносить никаких молитв, но ему требовалась минута. В одиночестве. Чтобы подумать.

Сработало. Как и предписывала Диаграмма, Таравангиан стал королем Йа-Кеведа. Он совершил первый важный шаг к объединению мира, которое, как настаивал Гавилар, должно было случиться, если они хотели выжить.

По крайней мере, так утверждали видения. Видения, в которых Гавилар признался ему той ночью шесть лет назад, незадолго до его убийства. У Гавилара были видения о Всемогущем, теперь также мертвом, и о грядущей буре.

«Объедини их».

– Гавилар, я стараюсь изо всех сил, – прошептал Таравангиан. – Мне так жаль, что придется убить твоего брата.