Слова сияния

– Просто задумалась, – рассеянно проговорила она. – О будущем. О том, что оно принесет. Нам.

– Будущее принесет Алеткару новых великих князей, – отрезал Садеас. – Составь отчет о том, кто из наших вассалов подойдет, чтобы занять места павших в походе с Далинаром. – Он отдал подзорную трубу гонцу. – И мы ничего не будем делать, пока они не сдохнут. Похоже, Далинар все-таки примет смерть от рук паршенди. Аладару желаю того же, а вся компашка пусть катится в Преисподнюю.

Он тронул коня и продолжил верховую прогулку, демонстративно повернувшись спиной к Расколотым равнинам.

77 Доверие

Одна опасность в применении столь могущественного оружия заключается в потенциальном поощрении тех, кто изучает узы Нахеля. Следует с особым усердием избегать помещения этих субъектов в обстоятельства мощного стресса, иначе тебе придется принять последствия их вероятной Инвеституры.

Из Диаграммы, Половица 27: параграф 6

Четыре армии хлынули на плато, словно река, внезапно прорвавшая дамбу. Шаллан наблюдала за этим из седла, взволнованная и встревоженная. Ее небольшая свита включала Ватаха с солдатами, а также Марри, горничную. Газ заметно опаздывал, и Ватах клялся, что понятия не имеет, куда тот подевался. Возможно, ей следовало получше разобраться в сути долгов Газа. Она была так поглощена другими вещами… вот буря, если бывший дезертир исчезнет, что она будет чувствовать?

Придется с этим разобраться позже. Сегодня она превратилась в часть чего-то неимоверно важного – истории, начавшейся много лет назад, когда Гавилар и Далинар впервые отправились в охотничью экспедицию в Ничейные холмы. Пришло время заключительной главы – миссии, которая докопается до истины и определит будущее Расколотых равнин, паршенди и, возможно, всего Алеткара.

Шаллан в нетерпении пришпорила лошадь. Мерин пошел – тихонько, как ни старалась она его расшевелить.

Буря бы побрала это животное!

Адолин верхом на Чистокровном рысью приблизился к ней. Жеребец был совершенно белым – не сероватым, как некоторые лошади, но на самом деле белым. То, что у ее жениха скакун оказался крупнее, было откровенной несправедливостью. Она ниже ростом, так что ей полагалось сидеть на более высокой лошади.

– Ты нарочно дал мне медленного коня, – пожаловалась Шаллан. – Верно?

– Ну да.

– Я бы тебя стукнула, но не дотянусь.

Он тихонько рассмеялся:

– Ты призналась, что у тебя мало практики верховой езды, так что я выбрал тебе объезженного мерина. Еще благодарить меня будешь, поверь.

– Я хочу выглядеть величественно в начале нашего похода!

– И ты можешь это сделать.

– Чересчур медленно.

– Строго говоря, медленное движение бывает очень величественным.

– Строго говоря, – парировала она, – человеку не нужно так много пальцев на ногах. Может, мы тебе парочку отрежем и докажем это утверждение?

Он расхохотался.

– Только лицо не трогай, пожалуйста.

– Не говори глупости. Мне нравится твое лицо.

Адолин ухмыльнулся. Осколочный шлем болтался на его седле, словно принц не желал взлохматить волосы. Шаллан ждала от него остроумной реплики, но напрасно.

Ну и ладно. Адолин ей нравился какой есть. Добрый, благородный и искренний. Не имело значения, что ему не хватало блестящего ума или… того, чем обладал Каладин. Она даже не могла подыскать слова, чтобы это определить. Какая разница!

«Пылкий и решительный, как ровно горящее, жаркое пламя. Он обуздал свою ярость и держит ее на коротком поводке. Наделен некоторой долей притягательного высокомерия. Это не надменная гордыня великого лорда, а прочная, надежная убежденность, которая намекает, что, кем бы ты ни был – и что бы ты ни сделал, – тебе не по силам причинить ему боль. Или изменить его.

Да, он такой. Как ветер и камни».

Шаллан полностью прослушала слова Адолина. Она зарделась.

– Прошу прощения?

– Я сказал, что у Себариаля есть карета. Возможно, ты захочешь ехать с ним.

– Потому что я слишком нежная для верховой езды? – уточнила Шаллан. – Ты не заметил, что я прогулялась по ущельям во время Великой бури?

– Э-э, заметил. Но ходить пешком и ехать верхом – разные вещи. Видишь ли, это больно…

– Больно? – переспросила Шаллан. – С чего вдруг у меня должно что-то болеть? Разве лошадь не трудится за двоих?

Адолин уставился на нее круглыми глазами.

– Хм, – пробормотала веденка. – Идиотский вопрос?

– Ты говорила, что ездила верхом до этого.

– Верхом на пони, – уточнила она, – в имении отца. По кругу… Ну ладно, по твоему лицу я понимаю, что веду себя по-дурацки. Когда у меня что-нибудь заболит, поеду в карете с Себариалем.

– Лучше до того, как заболит, – многозначительно попросил Адолин. – Короче говоря, через час.