Слова сияния

Шаллан потянулась, чтобы провести рукой сквозь Себариала. Если она прикасалась к нему медленно, нарушения были небольшими. Более резкое движение рукой разрушало его как дым. Она заметила кое-что еще. Пока ее рука оставалась внутри образа...

Да. Шаллан вдохнула, и образ растворился в светящемся дыму, втягивающемся в ее кожу. Она могла забрать штормсвет у иллюзии.

«На один вопрос ответ получен», — подумала девушка, садясь обратно и делая заметки об эксперименте на обороте записной книжки.

Шаллан начала складывать вещи в сумку, когда экипаж прибыл к Внешнему рынку, где ее поджидал Адолин. Она собиралась на прогулку, обещанную днем раньше, и чувствовала, что дела шли хорошо. Но Шаллан также знала, что ей нужно произвести на него впечатление. Ее попытки со светледи Навани оказались не слишком плодотворными, а ей на самом деле необходим союз с домом Холин.

Это заставило Шаллан задуматься. Волосы высохли, и девушка оставила их, длинные и свободные, струиться по спине, закручиваясь естественными локонами. Женщинам алети нравилось заплетать сложные косы.

Кожа Шаллан была бледной и слегка усыпанной веснушками, а тело и близко не имело таких роскошных форм, чтобы внушать зависть. Она могла изменить все это с помощью иллюзии. Увеличить. Но так как Адолин увидел ее без прикрас, она не могла ничего изменить разительно. Однако можно что-то улучшить. Будет похоже на нанесение косметики.

Шаллан медлила. Если Адолин согласится на брак, то сделает это из-за нее или из-за лжи?

«Глупая девчонка, — подумала она. — Ты пожелала изменить свою внешность, чтобы заставить Ватаха следовать за собой и чтобы получить место у Себариала, а сейчас сомневаешься?»

Но если она захватит внимание Адолина с помощью иллюзии, ее ждет трудный путь. Ведь она не сможет носить иллюзию постоянно. В замужней жизни?

«Лучше посмотреть, что получится без нее», — подумала Шаллан, выходя из экипажа.

Взамен она должна положиться на женскую хитрость.

Хотелось бы только знать, есть ли она у нее.

ГЛАВА 48. Со слабостью покончено

Три года назад

— Твои рисунки действительно хороши, Шаллан, — сказал Балат, пролистывая страницы ее набросков.

Они находились в саду в компании Викима, который сидел на земле и бросал тряпичный мячик своей громгончей Сакисе, чтобы та ловила его.

— Я неправильно передаю анатомию, — ответила Шаллан, смутившись. — Не могу разобраться с пропорциями.

Ей требовались модели для позирования, чтобы она могла совершенствоваться.

— Ты рисуешь лучше, чем мать, — проговорил Балат, переворачивая страницу, и увидел набросок самого себя во время тренировки на площадке с наставником по искусству фехтования. Он показал его Викиму, который приподнял бровь.

На протяжении последних четырех месяцев ее средний брат выглядел все лучше и лучше. Менее тощий, более плотный. Он практически постоянно носил с собой математические задачки. Однажды на него выругался отец, заявив, что это женское и неподобающее занятие, но — в редком случае несогласия — арденты отца подошли и уговорили его успокоиться, объяснив, что сам Всемогущий одобряет интересы Викима. Они надеялись, что путь Викима, возможно, приведет его в их ряды.

— Я слышала, что ты получил очередное письмо от Эйлиты, — сказала Шаллан, пытаясь отвлечь Балата от альбома с набросками.

Она не могла перестать краснеть, когда он переворачивал страницу за страницей. Рисунки не предназначались для глаз других людей. Они ничего из себя не представляли.

— Ага, — ухмыльнулся он.

— Ты отдашь его Шаллан, чтобы она прочитала письмо для тебя? — спросил Виким, бросив мячик.

Балат откашлялся.

— Мне прочитала его Мализа. Шаллан была занята.

— Ты смутился! — проговорил Виким, указывая пальцем. — Что там, в тех письмах?

— Вещи, о которых моей четырнадцатилетней сестре знать совсем не нужно! — воскликнул Балат.

— Настолько пикантно, а? — спросил Виким. — Я бы никогда не подумал такого о дочке Тавинара. Она кажется слишком правильной.

— Нет! — покраснел Балат. — В них нет никаких пикантностей, они едва ли личные.

— Личные, как твой...

— Виким, — оборвала его Шаллан.

Он поднял голову и заметил, что у ног Балата запузырились спрены гнева.

— Шторма, Балат. Ты становишься таким чувствительным, когда речь заходит об этой девчонке.

— Любовь превращает нас всех в идиотов, — проговорила Шаллан, отвлекая братьев друг от друга.

— Любовь? — переспросил Балат, посмотрев на нее. — Шаллан, ты едва доросла до того, чтобы закрывать свою безопасную руку. Что ты можешь знать о любви?

Она покраснела.

— Я... неважно.

— О, посмотрите-ка, — оживился Виким. — Она придумала какую-то остроту. Теперь тебе придется сказать ее вслух, Шаллан.

— Не нужно хранить такие вещи в себе, — согласился Балат.

— Министара говорит, что я слишком много болтаю не подумав. Не лучшее женское качество.

Виким рассмеялся.

— Такие вещи никогда не останавливали ни одну из знакомых мне женщин.

— Да, Шаллан, — согласился Балат. — Если ты не можешь рассказать нам, о чем думаешь, тогда кому можешь?