Слова сияния

— Вам, — проговорила она, — необходимо знать, над чем работала ваша кузина перед смертью.

— Еще один том биографии ее отца?

— Нет, — ответила Шаллан, вытащив лист бумаги. — Адолин, Джасна думала, что Несущие Пустоту собираются вернуться.

— Что? — спросил он, нахмурившись. — Она же даже не верила во Всемогущего. Почему она поверила в Несущих Пустоту?

— У нее имелись доказательства, — сказала Шаллан, коснувшись бумаги пальцем. — Боюсь, многие из них утонули в океане, но кое-что осталось в ее заметках, и... Адолин, как вы думаете, трудно ли будет убедить кронпринцев избавиться от паршменов?

— Избавиться от кого?

— Насколько трудно будет заставить всех прекратить использовать паршменов в качестве рабов? Прогнать их или... — Шторма. Она не хотела начать геноцид, ведь так? Но они были Несущими Пустоту. — …или освободить их или что-то еще. Убрать их из военных лагерей.

— Насколько трудно? — переспросил Адолин. — Навскидку я бы сказал, что невозможно. Ну, или действительно невозможно. С чего бы нам захотелось сделать что-то подобное?

— Джасна думала, что они могут быть связаны с Несущими Пустоту и их возвращением.

Ошеломленный, Адолин покачал головой.

— Шаллан, мы едва можем уговорить кронпринцев вести войну надлежащим образом. Если мой отец или король потребуют, чтобы все избавились от своих паршменов... Шторма! Королевство разрушится в один миг.

Получается, Джасна оказалась права и на этот счет. Неудивительно. Шаллан было интересно увидеть, насколько яростно сам Адолин сопротивлялся идее. Он сделал большой глоток вина и, кажется, совершенно не знал, что сказать.

Значит, настало время отступить. Встреча прошла очень хорошо; она бы не хотела закончить ее на грустной ноте.

— Это всего лишь мнение Джасны, — сказала Шаллан, — но на самом деле я бы предпочла, чтобы о его важности судила светледи Навани. Она знает свою дочь и поняла бы ее заметки лучше, чем кто-либо.

Адолин кивнул.

— Так обратитесь к ней.

Шаллан постучала пальцем по бумаге.

— Я пыталась. Она повела себя не особенно любезно.

— Тетя Навани иногда бывает очень высокомерной.

— Дело в другом, — пояснила Шаллан, просматривая письмо — ответ, который она получила после просьбы о встрече и разговоре о работе Джасны. — Она не хочет со мной встречаться. Похоже, она едва желает признавать мое существование.

Адолин вздохнул.

— Она не хочет верить. Я имею в виду, по поводу Джасны. Вы кое-что для нее олицетворяете — правду, в некотором роде. Дайте ей время. Ей просто нужно погоревать.

— Я не уверена, что это дело может подождать, Адолин.

— Я поговорю с ней, — сказал он. — Вас это устроит?

— Прекрасно, — ответила она. — Как и многое другое в вас.

Принц усмехнулся.

— Мне не трудно. Я имею в виду, если мы наполовину-вроде-возможно-женаты, наверное, нам стоит блюсти интересы друг друга. — Он помолчал. — Впрочем, не упоминайте о деле с паршменами кому-либо еще. Это не то, что может вызвать положительную реакцию.

Шаллан отсутствующе кивнула и поняла, что уставилась на Адолина. Когда-нибудь она обязательно поцелует его губы. Она позволила себе представить этот момент.

О, глаза Аш... Он вел себя очень дружелюбно. Девушка не ожидала подобного поведения от кого-то столь высокородного. На самом деле она никогда не встречала человека его ранга, прежде чем попала на Разрушенные равнины, но все мужчины близкого ему уровня, которых она знала, были жесткими и даже злыми.

Но не Адолин. Шторма, находиться рядом с ним — еще одна вещь, к которой она могла очень-очень привыкнуть.

Люди на террасе зашевелились. Мгновение она не обращала на них внимания, но потом многие стали вставать со своих мест, глядя на восток.

Ах, да. Сверхшторм.

Шаллан почувствовала всплеск тревоги, когда посмотрела в сторону Источника штормов. Поднялся ветер, по террасе пронеслись листья и кусочки мусора. Внизу закончил работу Внешний рынок: свернулись палатки, навесы, закрылись окна. Все военные лагеря приготовились.

Шаллан сунула свои вещи в сумку, поднялась на ноги, подошла к краю террасы и коснулась пальцами свободной руки каменных перил. Адолин присоединился к ней. Позади них люди собирались в группы и перешептывались. Она услышала скрежет железа о камень; паршмены начали задвигать столы и кресла, складывая их, чтобы защитить от непогоды и освободить путь светлоглазым, когда те устремятся в безопасное место.

Светлый горизонт залило тьмой, как будто человек побагровел от гнева. Шаллан вцепилась в перила, наблюдая за полной трансформацией мира. Лозы втянулись, камнепочки закрылись. Трава спряталась в норы. Каким-то образом они знали. Они все знали.

Воздух стал холодным и влажным, и порывы предштормового ветра отбросили назад ее волосы. Ниже и чуть севернее высились кучи мусора и отходов со всех лагерей, их должно было унести штормом. Подобная практика запрещена в большинстве цивилизованных районов, где отбросы могло сдуть на другой город. Но здесь на пути шторма не располагалось других городов.