Слова сияния

В его вопросе заключалось больше, чем было произнесено вслух. Каждая форма в каком-то смысле меняла личность. Боевая форма добавляла агрессивности, в партнерской форме легко отвлечься, ловкая форма усиливала сосредоточенность, а рабочая форма делала тебя послушным.

Эшонай настроила ритм мира.

Нет. Голос продолжал кричать. Каким образом она провела в штормовой форме недели и не замечала его раньше?

— Я чувствую себя живой, — сказала Эшонай с радостью. — Я чувствую себя сильной и могущественной. Я чувствую связь с миром, которую следовало знать всегда. Давим, это как сменить вялую форму на одну из других форм — настолько существенно улучшение. Теперь, обладая силой, я понимаю, что раньше не жила в полной мере.

Эшонай подняла руку и сжала ее в кулак. Она чувствовала энергию, бегущую по предплечью, когда сжимались мускулы, хотя оно было скрыто под Доспехами Осколков.

— Красные глаза, — прошептал Абронай. — Вот до чего мы дошли?

— Если мы решимся, — сказала Чиви, — может быть, сначала стоит оценить ее нам четверым, а потом обсудить, нужно ли, чтобы за нами последовали остальные.

Венли открыла рот, собираясь что-то сказать, но Чиви остановила ее взмахом руки.

— Ты сказала свое слово, Венли. Мы знаем, чего ты хочешь.

— К сожалению, мы не можем ждать, — ответила Эшонай. — Если мы хотим заманить армии алети в ловушку, нам требуется время, чтобы все трансформировались до того, как люди отправятся в путь на поиски Нарака.

— Я хочу попробовать, — сказал Абронай. — Возможно, стоит рассмотреть предложение о массовой трансформации нашего народа.

— Нет, — заговорила Зулн в ритме мира.

Член Совета пяти в вялой форме сидела, сгорбив плечи, и смотрела в землю перед собой. Она почти никогда ничего не говорила.

Эшонай настроила раздражение.

— Ну что еще?

— Нет, — повторила Зулн. — Это неправильно.

— Я бы хотел, чтобы мы все пришли к соглашению, — сказал Давим. — Зулн, разве ты не услышала причины?

— Это неправильно, — снова проговорила пребывающая в вялой форме.

— Она глупа, — сказала Эшонай. — Нам не следует обращать на нее внимания.

Давим загудел в ритме тревоги.

— Зулн представляет наше прошлое, Эшонай. Тебе не стоит говорить о ней такие вещи.

— Прошлое умерло.

Абронай присоединился к Давиму, загудев с тревогой.

— Наверное, стоит еще раз все обдумать. Эшонай, ты... разговариваешь не так, как раньше. Я не понимал, что изменения настолько сильные.

Эшонай настроила один из новых ритмов, ритм ярости. Песня звучала внутри нее, и она обнаружила, что тихонько гудит. Они были такими осмотрительными, такими слабыми! Они будут стоять и смотреть, как уничтожают ее народ.

— Мы встретимся сегодня позже, — сказал Давим. — Давайте поразмышляем. Эшонай, до этого я бы хотел поговорить с тобой наедине, если ты не против.

— Конечно.

Они поднялись со своих мест на вершине. Пока остальные спускались, Эшонай подошла к краю и посмотрела вниз. Шпиль казался слишком высоким, чтобы можно было спрыгнуть, даже в Доспехах Осколков. Но ей так хотелось попробовать.

Похоже, каждый слушающий в городе пришел к основанию шпиля, чтобы дождаться решения. За те недели, что прошли с момента трансформации Эшонай, разговоры о случившемся с ней — а потом и с другими — наполнили город определенной смесью тревоги и надежды. Многие приходили к ней и умоляли, чтобы их одарили новой формой. Они видели предлагаемые возможности.

— Не согласятся, — проговорила Венли за ее спиной, когда остальные спустились достаточно далеко. Она говорила в ритме злости, одном из новых ритмов. — Твои слова были слишком агрессивны, Эшонай.

— Давим с нами, — ответила Эшонай с уверенностью. — Чиви тоже решится, после некоторого убеждения.

— Этого не достаточно. Если Совет пяти не согласится единодушно...

— Не волнуйся.

— Наш народ должен перейти в новую форму, Эшонай, — сказала Венли. — Это неизбежно.

Эшонай поймала себя на том, что настроила новый вариант веселья... ритм насмешки. Она повернулась к сестре.

— Ты ведь знала, так? Ты знала в точности, что сотворит со мной новая форма. Знала еще до того, как перешла в нее сама.

— Я... Да.

Эшонай схватила сестру за переднюю часть накидки и, крепко держа, дернула к себе. В Доспехах Осколков это получилось легко, хотя Венли сопротивлялась сильнее, чем ей следовало, и маленькая искра красной молнии пробежала по рукам и лицу слушающей. Эшонай не привыкла к такой силе, проявляемой ее сестрой-ученым.

— Ты могла нас уничтожить, — проговорила Эшонай. — Что, если эта форма сотворила бы с нами что-то ужасное?

Крики. В ее голове. Венли улыбнулась.

— Как ты ее открыла? — спросила Эшонай. — О ней не поется в песнях. Здесь что-то другое.

Венли молчала. Она встретилась взглядом с Эшонай и загудела в ритме уверенности.

— Мы должны удостовериться, что Совет пяти согласится с планом, — сказала она. — Если мы хотим выжить и победить людей, нам придется перейти в штормовую форму — всем до одного. Мы должны призвать шторм. Он... этого ждал, Эшонай. Ждал и усиливался.

— Я обо всем позабочусь, — ответила Эшонай, отпустив Венли. — Ты сможешь собрать достаточно спренов, чтобы хватило на весь наш народ?