Слова сияния

— Я наблюдал в основном за дверьми. Король некоторое время оставался в гостиной. Думаю, на балкон выходил Моаш.

— Моаш, — повторил Каладин, нахмурившись. — Разве его смена не должна была закончиться раньше?

— Верно, — ответил Натам. — Он остался еще ненадолго, сказал, что хочет проследить, как устроился король. Пока Моаш ждал, решил посторожить балкон. Вы обычно хотите, чтобы кто-то из нас находился снаружи.

— Спасибо. Я спрошу его.

Каладин обнаружил Моаша, когда тот прилежно слушал объясняющую что-то Дженет. Видимо, ему легко давалась верховая езда, впрочем, как и все остальное. Он определенно был лучшим учеником среди мостовиков, когда доходило до сражений.

Нахмурившись, Каладин изучал друга несколько мгновений. Затем его осенило.

«О чем ты думаешь? Что Моаш может иметь какое-то отношение к попытке убийства короля? Глупости».

Это казалось просто смешным. Кроме того, у него не было Клинка Осколков.

Каладин развернул лошадь. Однако сразу же увидел, с кем встретился Далинар. Кронлорд Амарам. Они находились слишком далеко, чтобы Каладин мог расслышать, о чем они говорили, но он увидел удивление, отразившееся на лице Далинара. К светлордам подъехали Адолин и Ренарин, широко заулыбавшиеся после того, как их поприветствовал Амарам.

Захлестнувшая Каладина ярость — внезапная, необузданная, такая сильная, что он почти задохнулся, — заставила его сжать кулаки. Дыхание с шипением вырывалось из горла. Каладин считал, что его ненависть похоронена гораздо глубже.

Он намеренно развернул свою лошадь в противоположном направлении, неожиданно воспылав желанием отправиться в патруль с новичками.

Уехать как можно дальше от лагерей показалось ему отличной идеей.

ГЛАВА 26. Вертопрах

Винят наш народ за потерю земли

И города на востоке, у моря вблизи.

Но правду о силе книги клана хранят.

Не наших богов в расколе равнин обвинять.

«Песнь войн» слушающих, строфа 55

Не обращая внимания на оружие, Адолин врезался в линию паршенди, впечатавшись плечом в оказавшегося впереди врага. Паршенди застонал, его пение оборвалось, когда Адолин завертелся вокруг своей оси и начал размахивать Клинком Осколков. Следы на оружии отмечали, когда оно рывками проходило сквозь плоть.

Адолин вышел из вращения, игнорируя свечение штормсвета, вытекающего из трещины на плече. Вокруг него падали тела с выгорающими в черепах глазами. Дыхание Адолина, горячее и влажное, заполняло шлем.

«Туда», — подумал он, поднимая Клинок и атакуя.

Рядом собрались его люди. Не мостовики, в кои-то веки, а настоящие солдаты. Он оставил мостовиков позади на штурмовом плато. Принцу не хотелось, чтобы его окружали люди, которые не желают сражаться с паршенди.

Адолин и его войска пробились сквозь строй врага и объединились с отчаянными солдатами в зеленой форме с золотой отделкой под руководством Носителя Осколков в таких же цветах. Мужчина сражался огромным молотом Носителя Осколков — у него не было собственного Клинка.

Адолин прорвался к нему.

— Джакамав? — спросил он. — Ты в порядке?

— В порядке? — переспросил Джакамав, его голос приглушал шлем. Он поднял забрало, скрывавшее усмешку. — У меня все замечательно!

Он засмеялся, бледно-зеленые глаза светились дрожью сражения. Адолин хорошо знал это ощущение.

— Тебя почти окружили! — воскликнул Адолин, поворачиваясь лицом к нескольким паршенди, подбегающим парами.

Принц уважал их за то, что они нападали на Носителя Осколков, а не удирали. Это почти наверняка означало гибель, но если ты победишь, то сможешь изменить ход битвы.

Смех Джакамава звучал так же довольно и заразительно, как когда он слушал певца в винном доме. Адолин обнаружил, что сам расплылся в ухмылке, столкнувшись с паршенди, и стал сметать их одним ударом за другим. Он никогда не получал столько удовольствия от обычной войны, сколько от хорошей дуэли, но на мгновение, несмотря на грубость сражения, Адолин наслаждался дарованными ему вызовом и радостью.

Спустя несколько секунд у его ног лежали одни трупы, и Адолин завертелся, отыскивая очередное испытание. Это плато имело очень странные очертания: до того как равнины раскололись, оно представляло собой высокий холм, половина которого краем заходила на соседнее плато. Адолин не мог представить, какая сила была способна разрезать холм сверху вниз по центру, вместо того чтобы расколоть его у основания.

Что ж, холм имел необычную форму, и, возможно, именно это было как-то связано с таким расколом. Он больше походил на широкую ровную пирамиду всего лишь с тремя ступенями. Большое основание, второе плато, занимавшее сверху около сотни футов[22] в поперечнике, и третье — меньшая площадка над двумя другими, размещавшаяся в самой середине. Почти как трехъярусный торт, который разрезали огромным ножом прямо по центру.