Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август

Вочеловечившийся Сын Божий не имел в этом мире ни дома, ни угла, ни клочка земли – ничего, кроме простых сандалий (на которых великий Предтеча Господень считал себя недостойным и ремень развязать) и простой домотканой одежды (нешвенного хитона, сотканного руками Его Пречистой Матери). Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову (Мф. 8, 20), – говорит о Себе Спаситель мира. Выходя на проповедь, Христос оставил все имение сводным братьям Своим. Пищу Богочеловека составляли скромные дары природы: рыба, выловленная по пути в озере или реке, дикий мед, собранный в пустынях, ячменный хлеб, который состоятельные иудеи считали годным только на корм лошадям и ослам, а римским солдатам такой хлеб выдавали в наказание за дисциплинарные провинности. Некоторые апостолы имели кое-какие средства, у их общины был денежный ящик, из которого они подавали милостыню нищим, но средства эти были ничтожны. (Когда сборщики налога на храм попросили Учителя из Назарета пожертвовать дидрахму (цена краюхи хлеба), и этих малых денег у апостольской общины, возможно, в тот момент не нашлось. Поэтому Христос вновь совершил чудо. По Его повелению апостол Петр выловил в озере рыбу с серебряной монетой во рту – эту монету и отдали мытарям.) Но не только Сам Спаситель и Его ученики нуждались порой в самом необходимом: за их спиной вопияла человеческая нужда. Среди спешивших вслед Чудотворцу Иисусу народных толп были не только просящие исцеления больные, но и множество нищих, голодных, одетых в лохмотья, разутых. Их беде тоже должен был помочь Христос Избавитель – и не одними чудесными насыщениями, а еще и обычной земной милостыней, на которую не хватало денег. Сын Божий шел по земле в образе раба и служил людям, как купленный раб, а в конце Своего пути был за цену ничтожнейшего раба, за тридцать сребреников, продан предателем Искариотом.

Божественный Спаситель сошел с Неба не для того, чтобы принимать почести и подношения, – Он пришел спасти заблудших людей, отдать им всего Себя, даже Плоть и Кровь Свою. Не требовал попечений о Себе смиренный Иисус, умывший ноги ученикам Своим. Но отрадно было Богочеловеку чувствовать заботы любящих Его, вдвойне отрадно, ибо любовь верных спасала и возвышала их души. Такую отраду приносили Сыну Человеческому служившие Ему своим имением (Лк. 8, 3) женщины, среди которых первенствовала самая усердная и чуткая из них, святая Мария Магдалина.

Можете ли пить чашу, которую Я буду пить?.. (Мф. 20, 22) – вопросил Спаситель учеников, клявшихся Ему в верности. В то время апостолы еще не были готовы пить горчайшую чашу смертную, к которой шел Христос Искупитель. Когда коварные богоубийцы схватили Сына Человеческого, ученики Его разбежались страха ради иудейска. Только один, самый любимый и любящий из апостолов, святой Иоанн Зеведеев, нашел в себе мужество последовать за Учителем до Креста Его. И в этот страшный час испытания женская любовь оказалась самоотверженнее мужской, женщины оказались доблестнее мужчин. «Немощнейший пол явился тогда наиболее мужественным: так все переменилось», – замечает святитель Иоанн Златоуст. Место учеников у подножия Креста Иисусова как бы заступили их матери: здесь были мать апостолов Иакова и Иоанна Зеведеевых, мать апостола Иакова Алфеева. Среди толпы беснующихся христоненавистников, между рядами грозных римских воинов шли за Сыном Человеческим к Голгофе сострадательные женщины, которые плакали и рыдали о Нем (Лк. 23, 27). Среди этих бесстрашных женщин конечно же спешила за своим Исцелителем пламенная галилеянка, святая Мария из Магдалы. Однако здесь она не была первой. Смиреннейшая Дева – Мать, державшаяся поодаль от Божественного Своего Сына в часы Его славы, теперь по праву заняла ближайшее к Иисусу место в час Его позорной казни. Недоступна нам тайна Пречистой души Богородицы, Совершеннейшей во всем роде человеческом, – венце творения Божия, явившейся Венцом венца этого творения. Только Она, Дева и Мать, могла испить всю горечь Голгофской чаши Сына Человеческого, и Ее страдания у Креста Сыновнего были соизмеримы со страданиями Самого Распятого Спасителя.

Великая тоска терзала тогда и святую Марию Магдалину, но ее горе истончалось в женской слабости, находило облегчение в слезах. Скорбь святой Магдалины была земной, человеческой. А сердце Пречистой Матери истязала нечеловеческая пытка Вселенского Креста Господня.

Скорбь Матери Божией недоступна человеческому пониманию: такого не могут постигнуть ни наши слабые чувства, ни наш несовершенный разум. Вот замечательные строки поэтессы Анны Ахматовой: