Слова в Великий пост

Умер и Иоанн Предтеча, однако не на кресте, но через отсечение головы; такая мученическая кончина почетная, славная. А Иисус Христос, Сын Бога Живого, умер на кресте, как разбойник, посреди двух злодеев? Он имел в виду быть основателем новой веры, которую хотел распространить во всей вселенной, — какое же мнение должны были люди иметь о таком Учителе, Который умер, как разбойник? Как можно было принять такую веру, которой научал Он с креста, орудия смерти для самых бесчестных?

Но вот это–то и чудесно, христиане. Весь свет знал, что вера Христова была учением Распятого. Павел не стыдился об этом проповедовать явно: мы же веруем во «Христа, и Сего распята» (1 Кор. 2:2). При всем том весь мир принял такую веру. Весь свет уверился, что распятый на кресте есть Сын «Бога Живаго» (Мф.16:16; Ин.6:69). Не могло это сделаться человеческой силой, и если совершилось, то только волей Божией, и потому–то вера Распятого Христа Божественна. Надлежало Ему умереть такой бесчестной смертью для того наиболее, чтобы тем утвердить истину Своей веры. Умереть Он должен был проклятой смертью, чтоб освободить нас от Божия проклятия. Апостол говорит: «Христос ны искупил есть клятвы законныя, быв по нас клятва» (Гал. 3:13). «Ему надлежало умереть, — говорит Афанасий Великий, — не так, как умер Иоанн Креститель — через отсечение головы, а именно — через распятие, без разделения святых членов Его тела. Да будет Его тело нераздельно и всецело, дабы через сие дать нам понять, что Он желает церковного единства».

Распятый мой Иисусе! Когда я размышляю о страданиях и болезнях Твоих, о терпении Твоем, я и плачу горько, как Петр, я и теряюсь умом; сердце мое от сокрушения готово разорваться в груди, как растрескались камни при смерти Твоей, и в то же время меня объемлет радость, веселье и утешение, и я прославляю Твое крайнее снисхождение. Я убеждаюсь и вместе с сотником твердо исповедую, что «Ты воистину Божий Сын». Смотреть на Тебя, к кресту пригвожденного, веровать в Тебя, как в Сына Бога Живого, это самое убедительное доказательство, что вся вера моя истинна и божественна… Израненный, окровавленный, поруганный, Ты все же мой Бог; Твое презрение меня прославило; Твоя кровь меня искупила; раны Твои меня исцелили. Терновый венец, Тобой носимый, стал для меня венцом славы в раю. Крест, на котором Ты пригвожден, был древом мучения и бесчестия непоклоняющимся Тебе; для меня же Он стал престолом истины, победой над врагами моими, лествицей восхождения на небо. Поистине от таких страданий «ни вида, ниже доброты» Ты не имеешь, Тебя трудно узнать, но потому–то я и признаю Тебя своим истинным Богом. Я не плачу, но поклоняюсь страстям Твоим; не стыжусь, но лобызаю крест Твой; и воистину, когда я взираю на Тебя, пригвожденного к кресту как осужденного преступника, тогда–то я и взираю на Тебя, как на Царя славы, седящего на престоле величия славы Своей. Тогда–то я мысленно обращаюсь к Пилату с просьбой заменить надпись, сделанную им на кресте, «Царь Иудейский» (Мф.27:37), другой: Иисус Назарянин, Царь Христианский.

3

Понимаете ли вы, какое из всех Христовых страданий, здесь описанных, было для Него самое горькое, в предвидении коего Он еще в вертограде Гефсиманском говорил: «Прискорбна есть душа Моя до смерти?»

Я утверждаю, что таким не было ни одно из Его душевных страданий: ни горечь предательства Иудина, ни скорбь от отречения от Него Его учеников, ни позор презрения и бесчестья, Им претерпенный по зависти и ненависти иудеев. Также не было ни одно из страданий телесных: ни ударения, ни терновый венец, ни бич, ни крест, ни самая смерть. Иисус Сам поучал, что на поношение и на чинимое нам от людей презрение мы должны взирать, как на блаженство: «Блажени есте, егда поносят вам» (Мф.5:11); Сам Он поучал, что не должно бояться смерти: «Не убойтеся от убивающих тело» (Мф. 10:28; Лк. 12:4); Сам Он призывал всякого взять крест свой и за Ним идти. Очевидно, что Ему предстояло привлечь нас к этому собственным примером. И если Он, предвидя именно все эти страдания, скорбел бы о них, то какую же смелость мог бы Он нам внушить Своим примером?! Нет, не в том Его величайшее страдание!

Среди лика святых мучеников мы видим малых детей, нежных девушек, бегущих в пламень, поющих радостно в муках, лобызающих мечи, целующих свои смертные кресты, презирающих мужественно смерть. И можно ли допустить, что Богочеловек, с душой возвышеннейшей и благороднейшей из всех, созданных Богом, сила немощных, дерзновение мужественных, Царь мучеников, трепещет, боится, изнемогает от печали и говорит: «Прискорбна есть душа Моя до смерти?» Неужели это только потому, что Он предвидит страдальческую смерть? Нет, это невозможно. Если мы допускаем в Нем малодушие, то этим самым мы вновь поносим Иисуса Христа.

Что же это такое, что Он предвидит и о чем так печалится? Послушайте.