Словарь Ламприера

— Эй? — окликнул капитан. Никто не ответил. Он робко вошел в комнату и осмотрелся. Он чувствовал, что вторгается в чужие владения, но любопытство всегда было его слабым местом. Да и потом, кто об этом узнает? В комнате стояли конторка, письменный стол и стул, на полу лежал ковер, а в центре его был низкий столик, обставленный стульями. Стол побольше в дальнем конце комнаты был завален планами и картами, которые привлекли внимание Эбена. Он тихо закрыл за собой дверь и подошел ближе, чтобы получше их рассмотреть. Это оказался план поместья де Виров, перечеркнутый идущими с востока на запад пунктирными линиями. На некоторых листах были представлены подробные планы отдельных участков. Кроме того, здесь имелись чертежи каких-то машин — громоздких и непрактичных сооружений, по мнению несведущего Эбена, с нацарапанными поперек пометками о составе почвы и уровне воды. Видимо, перед ним был дренажный проект. Оглядывая все это, Эбен не мог не заметить полупустую бутылку вина, стоявшую на шкафчике позади стола. Секундное размышление убедило его, что одним глотком он никак не выйдет за пределы гостеприимства, и он открыл шкафчик в надежде найти там стакан. Но полки были забиты такими же бутылками, только пустыми. «Странно», — подумал он, прикладываясь к горлышку. Испорченный вечер стал выправляться. Капитан Гардиан откинулся на стуле, сделал еще глоток и возобновил работу по постройке воображаемой барки, киль которой он срастил еще утром. Честно сказать, постройка барки — довольно монотонное занятие, но он постарается как-нибудь его оживить. Может быть, какой-нибудь аутригер. Побольше вымпелов… гм-м.

За этим занятием прошел час с небольшим. Единственным достойным упоминания событием в течение его стало то, что бутылка закончилась, и в ящике стола Эбен нашел еще одну. Серия глухих выстрелов возвестила, что снаружи начался фейерверк. Окружающий мир постепенно окрашивался в розовые тона, а стул имел как раз такие углы и плавные изгибы, каких требовало его старое тело. Облик барки рос в его воображении. Королевской барки, где на небольшой платформе ближе к носу можно поместить горнистов, а сбоку будут болтаться какие-нибудь геральдические штуки. И побольше вымпелов. Барка, в конце концов, — неплохая идея, плывет себе вниз по реке под лиловым небом, вдалеке виден дождь, который так и не доберется до него, м-м-м, еще глоток, воодушевленные толпы вдоль берега, размахивающие флажками под цвет вымпелов на барке… Да, своего рода сигнальная система, передающая всего одно слово — «гармония», замысловато воплощенное во всех своих значениях тысячами счастливых махальщиков. Да, он был пьян, но все равно. Бум! И челноки! Разукрашенные челноки, которые тянутся на буксире за… Бум! На сей раз он услышал.

Эбен поднял голову, начиная репетировать про себя извинения и снимая ноги со стола. Он заблудился, укромное убежище и все такое. Но, оглядевшись, он увидел, что комната по-прежнему пуста. Нападение? Бунт на корабле? Эбен рывком вскочил на ноги и стал озираться в поисках оружия. Кофель-нагеля здесь, конечно, не найти, но вот пустая бутылка, по крайней мере одна из них, да. Так, теперь цель…

Он был, пожалуй, пьянее, чем предполагал. Пол в центре комнаты зашевелился. Стулья, расставленные вокруг низкого столика, поползли друг к другу, а сам стол закачался и, внезапно подпрыгнув, с грохотом завалился набок. Нет, не пол. Это ковер… он набухал в середине. Что-то пыталось выбраться из-под ковра.

Капитан Гардиан перешел к действиям. Он проворно подскочил к вздутию на полу, занес бутылку и обрушил молниеносный удар на то, что было под ковром. Выпуклость исчезла, и мгновение спустя раздался громкий треск. Затем стало тихо. Ковер опал в том месте, где до этого стоял стол. Теперь там была квадратная впадина, в которой он слишком поздно распознал люк. Вероятно, ему следовало подождать, прежде чем бить этого… кто бы там ни пытался проникнуть в комнату. Чувствуя, что винный туман в голове рассеивается, капитан принялся отодвигать стол и стулья, чтобы откинуть ковер с отверстия в полу.

Там и вправду обнаружился открытый люк. Гардиан заглянул вниз и увидел свою жертву — долговязого юнца, распростертого на остатках стремянки.

— Эй! — окликнул его Эбен и замахал руками, забыв про кровавый сверток носовых платков и одну из бутылок, которые он сжимал в обеих руках. Бутылка выскользнула из его пальцев и разбилась недалеко от его жертвы, не причинив вреда, а пропитанный кровью комок упал прямо на лицо молодому человеку.

Но Эбен не обратил внимания ни на бутылку, ни на платки. Все его мысли внезапно сосредоточились на собственной ладони, где он увидел название, начертанное там злосчастным изобретением Майярде и только сейчас открывшееся капитану. Неровно вытатуированное имя, которое он, конечно же, встречал… но когда? Двадцать — двадцать пять лет назад, а может, и того раньше. Он произнес его вслух, словно желая закрепить его в памяти. «Фолмаут».