Словарь лжеца

В углу фотоснимка можно было едва различить Глоссопа – еще одного сотрудника «Суонзби-Хауса», отправленного в это путешествие. В то время как компаньон его был высок и хорош собой, Роналд Глоссоп к себе отнюдь не располагал. Возможно, свидетельствовало сие о некой особенной пригожести Фрэшема, но хоть Глоссоп даже стоял с ним рядом – а он неизменно располагался где-либо поблизости от Фрэшема, будь то кабинеты в Уэстминстере или побережье Берингова моря, вечно подбегал к нему трусцою с ручкой и бумагой наготове, – затруднительно было припомнить какие бы то ни было отличительные черты этого человека. Трепсвернон не мог бы даже вспомнить, как звучит его голос, – или даже слышал ли он когда-либо, как тот открывает рот. Единственно примечательным у Глоссопа был желтовато-зеленый носовой платок, который он носил в прорезном кармане своего жилета: окрас сего куска ткани был достаточно ярок, дабы все привыкли замечать его вспышки через всю главную залу Письмоводительской, словно огни святого Эльма. К Глоссопу все относились преимущественно как к помощнику Фрэшема, хотя в «Суонзби-Хаусе» они выполняли одну и ту же роль, а владенье Глоссопом языками и филологией намного превосходило Фрэшемовы. Трепсвернон подозревал, что в их совместном годовом путешествии по Сибири Глоссоп и занимался всею лексикографической работой – равно как и поднятием тяжестей (если не считать той, что предпринималась ради создания впечатленья, ср. моржей).

На снимке с моржом Глоссоп едва попадал в кадр. Стоял он на заднем плане, нечеткий и затененный, и тесаком отпиливал плавник у одного из обманутых сотоварищей изображенного моржа по плавучей льдине.

Фотоснимки Фрэшема сопровождались письмами, зачастую наполненными замысловатыми метафорами и неизменно с орфографическими ошибками. Как продвигаются этимологические изысканья, у Фрэшема никогда толком не излагалось.

Меж конторок же «Суонзби-Хауса», заметив, как Трепсвернон с какой-то особой меланхолией поглядывает на фотографию с моржом, Билефелд, проходя мимо, бодро бросил:

– Доблесть полевых трудов супротив протиранья штанов в канцелярии!

В ответ Трепсвернон лишь улыбнулся и чересчур сильно сжал в кулаке ручку «Суонзби-Хауса». Глянул на бумагу перед собой: его заметки по солецизму (сущ.) были забрызганы чернилами.

Ё – ёшкин кот (сущ.)

Как только полиция впустила нас обратно в здание, заверив, что звонок был всего-навсего мистификацией или розыгрышем, мы с Дейвидом вернулись к себе на второй этаж. Дейвид пошел возиться с чем-то в распределительном щите под лестницей, заверив меня, что в дальнейшем пожарная сигнализация будет работать. Я не стала вмешиваться. Где-то через час он позвонил по внутреннему телефону – отчего я подпрыгнула футов на 400 – и затребовал, чтоб я заглянула к нему в кабинет.

Я знала, что вызов этот – не из-за того, что он познакомился с Пип. Полная бредятина. Чушь-чушь-чушь – и все ж такая мысль зародилась в основании моей гортани, плоская и сплющивающая.

Дейвид поднялся со своего места, когда я постучалась и вошла, – и чуть вздрогнул при этом, словно бы испугался. К несчастью, внезапное движение Дейвида породило цепочку откликов, от которых шквал усилился до хаоса. Пусть некоторые семидесятилетние сгибаются с каждым проходящим годом, Дейвид Суонзби, напротив, развертывался: людей выше него я в своей жизни не встречала. Эта быстрая раскрутка его туловища от сидячего положения до стоячего сшибла чашку с кофе, которая заскользила и покатилась по столу. Она испугала конторского кота, тот со всей прыти налетел на принтер, а принтер самопроизвольно включился и принялся неумолчно верещать нечто вроде слова «Пароксизм!». Пролитый кофе изобразил свежий, горячий, без всяких добавок росчерк «ОЙ, БЛИН!» по всему редакторскому столу; я сумела определить, что кофе свеж, по тому, что от него еще шел пар, пока напиток растекался по бумагам и папкам.

Несколько минут спустя, когда покой восстановился, кот, закрыв глаза, устроился сфинксом на подлокотнике кресла. Костяшками пальцев я слегка пихнула его в хребет. Тельце в ответ проворчало нечто о солидарности против моей руки.

– Сядьть-сядьть-сядьть, – произнес Дейвид.

– Спасибо. – Я заметила, что на экране компьютера у Дейвида открыта шахматная партия.

– Тить-Тить-Тить, – произнес Дейвид Суонзби.