Словен. Первый князь Новгородский

— Забирайся и распаривайся до красноты тела. Не спеши, никто мешать не посмеет, я буду находиться рядом, возле шатра. Коли понадоблюсь, шумнешь, тут же явлюсь.

Он взглянул на ее платьице, крякнул:

— Одежды девичьей у меня нет, достанем потом. А пока оденешься в мою рубашку, сверху накинешь кафтан. Там за занавеской моя походная кровать, ляжешь на нее.

Примерно через час Денница позвала его. Он вошел в шатер. В бочке ее не было, значит, помылась. Спросил, приблизившись к занавеске:

— Мягка ли перинка?

— Одно блаженство, — ответила она сонным голосом…

— Ну спи, спи, — умиротворенно проговорил он, на цыпочках удаляясь из шатра. У входа присел на скамеечку и здесь стал принимать людей, которые шли по тому или иному делу. Часто, когда кто-то повышал голос, он одергивал его и говорил, приложив палец к губам:

— Тихо, человек почивает…

Постель себе постелил на кошме, которую бросил на пол. Укладывался, удовлетворенно покряхтывая и улыбаясь в пышные седые усы.

Денница проспала ночь и весь следующий день. И снова Сбигнев никого не пускал в шатер, оберегая ее покой.

Вечером, поколебавшись, зажег свечу, подошел к занавеске, спросил негромко:

— Денница, проснулась? Пора ужинать…

Сначала было тихо, потом послышалась возня, девушка ответила испуганно:

— Я так долго спала. Сейчас, сейчас встану, примусь за работу!

— Одевайся и садись за стол. Не надо никакой работы.

Скоро она появилась из-за занавеса, одетая в его длинную и широкую рубашку. Вид у нее был крайне несуразный, и он уже хотел рассмеяться, но, боясь смутить или обидеть ее, пересилил себя, показал на табурет, произнес:

— Наверно, проголодалась? Садись.

Она села и с жадностью уставилась на еду. Тут была отварная баранина и куски сыра с хлебом, в кружках травяной отвар.

— Бери смелее и ешь, — подбодрил он ее.

Она взяла двумя руками кусок баранины и вцепилась в него крепкими зубками, стала поспешно есть, изредка взглядывая на него, как бы извиняясь за свой аппетит.

— Если бы меня не разбудил, я и дальше спала, — наконец сказала она. — Чтобы весь день проспать, со мной такого никогда не было.

— Ты почивала не день, а день, ночь и еще день, — улыбаясь, поправил ее Сбигнев.

Она удивленно уставилась на него большими голубыми глазами, спросила:

— Неужто правда?

— Истину говорю.

— Вот здорово! А у меня все это время как один миг пролетел, даже снов никаких не видела!

Сбигнев смотрел на нее и замечал, что лицо ее посвежело, на щечках появился легкий румянец, и сама она до неузнаваемости изменилась. Это была уже на замарашка-раба, а красивая девушка со скупыми, но изящными движениями, мягкой улыбкой на пухлых губках и невинным кокетливым взглядом. Он невольно ею залюбовался.

— Теперь ты под моей защитой. А я все-таки как-никак — воевода! — начал храбриться он.

— Я даже не знаю, как благодарить тебя, воевода, — ответила она, награждая его ясным взглядом.

— Мне не надо никакой благодарности. Я это делаю искренне и от всей души.

— Я никогда не забуду твоей доброты, воевода.

— Зови меня просто Сбигнев.

— А это удобно?

— Я так желаю.

Она наклонила голову в знак согласия. Наклонила так изящно, так очаровательно, так обворожительно, что у него дух занялся.

— Ну, спать, спать, спать! — всполошился он, чтобы скрыть свои чувства. — Утром встанем, начнутся новые заботы!

Три дня войско праздновало победу, выпивая непомерное количество вина и пожирая прорву пищи, в основном добытой у врага. А затем направилось в столицу.

Сбигнев в оргии не участвовал, он оберегал покой Денницы. Он это делал по наитию, по тому природному чувству, которое проявляется при сострадании к человеку, при желании помочь ему, не очень думая о последствиях. Но как-то, перед самым отправлением в столицу, он вышел из шатра, остановился под навесом, прикрывавшим караульных у входа. Надвинулась грозовая туча, ударил гром, полились струи дождя. Он стоял и смотрел на светлые потоки воды, пронизанные дневным светом, и сказал себе, что любит Денницу, и любовь у него к ней такая же светлая и чистая, как эти чистые струи, льющиеся с небес. Ему пятьдесят, вся его жизнь прошла в сражениях и походах, он не знал семейного уюта, его домом был шатер с походной кроватью, столиком и табуретками, его пища готовилась на костре, а иногда приходилось довольствоваться копченостями из походной сумки, запивая речной или озерной водой. Он никогда не сетовал на свою судьбу, был доволен тем, что есть. Но теперь ему вдруг захотелось оказаться у домашнего очага, в окружении любимой супруги и оравы детей, и чтобы супругой была Денница, самая замечательная девушка, которая спит у него в шатре…

Прага восторженно встречала победителей, Само закатил роскошный пир. После него позвал Сбигнева, сказал милостиво:

— Приглашай свое племя на богатые земли Паннонии. Как мне известно, там паслись стада гуннов, приходили другие кочевники, властвовали авары. Теперь положение изменилось, там я хозяин! Пусть племя словен встанет преградой на пути других завоевателей, которые попытаются напасть на Чехию!