Словен. Первый князь Новгородский

— Посмотрим боевое построение аваров, — ответил тот, вглядываясь в передвижение отрядов неприятеля. — Часто они ставят катафрактарию в центре и идут клином, могут разрезать нас пополам и добить по частям. В этом случае я брошу конницу на оба крыла и попытаюсь окружить вражеский клин. Но порой аварские военачальники ставят тяжеловооруженную конницу в линию, тогда и у меня будет иное построение. Главное — избежать общеизвестного, избитого образца, к которому может приспособиться противник, всегда изобретать что-то новое, неожиданное, но с учетом его намерений. В этом причина моих прежних побед над аварами.

— Кто может справиться с катафрактариями и отразить удар? Наверное, только тяжеловооруженная конница? — спросил Сбигнев.

— Нет. Против них я ставлю пешую рать. Только она в состоянии бороться с бронированными всадниками, — ответил Само.

Сбигнев вывел свою дружину на левое крыло войска, развернул в боевой порядок. Он видел, как перемещаются отряды противника, и старался определить, в каком порядке они пойдут в наступление. Однако неожиданно выскочило большое число конников, они стали скакать вдоль всего строя, поднимая облако пыли. Скоро эта пыль закрыла все построение, из-за пыли замысел врага было невозможно разгадать.

Но вот пыль осела, и стало ясно, что в центре аварского войска встал клин катафрактарии, на краях его расположились легковооруженные воины. Тотчас от Само в разные стороны поскакали гонцы с приказом воеводам поменять места и занять новые позиции. Дружина Сбигнева оставалась на левом крыле.

Наконец на поле боя установилась тишина, которая предшествует жестокому сражению. Она длилась недолго, но всем показалась вечностью. Но вот над аварским войском взметнулись знамена и стяги, зазвучали рога и барабаны, строй противника колыхнулся и двинулся вперед, сначала медленно, но потом все убыстряя и убыстряя шаги.

Славянское войско стояло на месте неподвижно, только легкое колебание прокатилось по его рядам — это воины принимали удобное для себя положение.

У аваров вскоре вперед выдвинулся клин катафрактарии, нацеливаясь на центр славян. Там стояли пешие воины. Передняя линия их по команде встала на колени и уперла тупые концы длинных пик в землю, а острие нацелив на уровень груди коней; второй ряд положил свои пики на плечи первого, и их стальные наконечники оказались на той же высоте; так же поступили остальные линии.

Передние ряды катафрактариев со всего маху налетели на острия стальных пик. Взметнулись смертельно раненные кони и тут же падали, подминая под себя всадников. Вражеских воинов кололи пиками, стаскивали с седел баграми, пешцы ныряли между ними, засапожными ножами приканчивая беспомощно лежащих, закованных в броню аваров, вспарывали брюхо коням… Оставшиеся в живых катафрактарии пробивали себе дорогу длинными пиками, бились мечами, но на месте погибших вставали все новые и новые бойцы. Строй пешцев держался непоколебимо. Над равниной раздавались звон металла, яростные крики людей, ржание коней, и все это сливалось в один жуткий, протяжный гул жестокого боя.

Но всего этого не видел Сбигнев. На его дружину накатывалась толпа вражеских воинов. Они бежали, яростно размахивая мечами и пиками, он видел уже их свирепые лица, разинутые рты, слышал громкие призывные крики. И каким-то особым чутьем уловив нужный момент, послал вперед своего коня, крикнув во всю силу голоса:

— Ратуйте, братцы!

Встречный бой — самый жестокий бой. Все закрутилось, завертелось, перемешалось; люди кидались друг на друга, поражая оружием, хватая за горло, катаясь в смертельных объятиях по земле, их диким злобе и изуверству не было границ.

Сбигнев вертелся на своем коне, длинным мечом раздавая удары направо и налево. Он не беспокоился, что на него нападут с боков, там его защищали телохранители, готовые положить голову за своего воеводу. Поэтому он глядел только вперед, выискивая все новые и новые жертвы. Одновременно какое-то особое чутье военачальника улавливало ход сражения, определяло, кто кого пересиливает в тот или иной момент. Сначала бились на равных. Но скоро закованные в броню словенские дружинники стали брать верх. Все больше и больше легковооруженных пеших аваров ложились на землю, забываясь вечным сном. Дружинники, словно опытные дровосеки в мелколесье, прорубались сквозь нестройную толпу, а вскоре погнали ее, нещадно рубя мечами и поражая пиками и дротиками.