Словно мы злодеи

Казалось, она по-настоящему сбита с толку, почти раздражена – мне пришлось напомнить себе, что она прирожденная актриса.

– Потому что это такая игра, в которой людям бывает больно, – сказал я. – Ричард меня сейчас не слишком заботит, но сам я в их число попасть не хочу.

Она моргнула, ее раздражение схлынуло, сменившись чем-то более мягким, не таким самоуверенным.

– Я не сделаю тебе больно, – сказала она.

Осторожно подошла ближе, словно боялась меня спугнуть. Меня парализовало, я смотрел, как шелк струится по ее коже, словно вода. Под ключицей у нее уже наливался синяк, и я невольно подумал о руках Ричарда и о том, сколько вреда они могут причинить.

– У меня есть соображения, кто может, – ответил я.

– Не хочу о нем думать.

В ее голосе было что-то уязвленное, саднящее, и я не сразу понял, что это – стыд.

– Да, ты хочешь, чтобы тебя развлекли.

– Оливер, все не совсем так.

– Правда? А как?

Вопрос был отчаянный. Я не знаю, зачем его задал – чтобы разубедить ее, или соблазнить, или бросить вызов; объявить, что она блефует, заставить раскрыть карты, показать мне. Возможно, все вместе.

Но что у меня точно не вышло, так это разубедить ее. Она по-прежнему смотрела на меня снизу вверх, но так, как не смотрела никогда прежде, в морской глади ее глаз мерцало что-то безрассудное.

– Вот так.

Я почувствовал у себя на груди ее руки, теплые ладони сквозь тонкую ткань майки. Сердце мое от ее прикосновения заикнулось, и я вдруг подумал, есть ли на ней что-нибудь под халатиком. Часть меня хотела его сорвать и выяснить, другая часть – стукнуть Мередит головой о стену и вбить в нее немножко здравого смысла. Она прижалась ко мне, и ощущение ее тела опрокинуло все мои логические возражения. Мои руки двигались автоматически, без моего позволения, они поднялись к изгибу ее талии, разглаживая шелк по коже. Я вдыхал запах ее духов, сладкий, густой и соблазнительный, аромат какого-то экзотического цветка. Ее пальцы с мягкой настойчивостью надавили на мою шею сзади, притянули мое лицо к ее лицу. Кровь с новой силой застучала у меня в ушах, воображение предательски рванулось вперед.

Я резко отвернулся, и кончик моего носа скользнул по щеке Мередит. Если я ее поцелую, что будет потом? Я не верил, что смогу остановиться.

– Мередит, зачем ты это делаешь? – Я не мог взглянуть на нее, чтобы не уставиться на ее губы.

– Хочу.

Моя подавленная злость поднялась и запузырилась, как кислота.

– Хочешь, – сказал я. – Почему? Потому что Джеймс к тебе не притронется, а Александру не нравятся девочки? Потому что хочешь позлить Ричарда, а я – простейший способ это сделать? – Я оттолкнул ее, мы больше не соприкасались. – Ты знаешь, какой он, когда разозлится. Ты хороша, но ты того не стоишь.

Последние слова вылетели у меня изо рта, прежде чем я успел их поймать, даже прежде чем я понял, насколько они чудовищны. Пару мгновений Мередит, не двигаясь, смотрела на меня. Потом повернулась и распахнула дверь.

– Знаешь, наверное, ты прав, – сказала она. – Людям бывает больно.

Когда за ней захлопнулась дверь, я перенесся на два месяца назад, в первый день занятий с Гвендолин. Она была такой красивой, с ума сойти – но разве это делало другую ее часть менее реальной? Я провел рукой по лицу, меня мутило.

– Какой ад, – тихо произнес я.

Это было все, на что я был способен.

Я собрал вещи, вскинул сумку на плечо и вышел из корпуса, злясь уже на нас обоих. Вернувшись в Замок, я на мгновение остановился у двери Мередит по дороге в Башню. В голове у меня промелькнула бродячая строчка: Смелей; не может рана быть серьезной[35].

У меня хватило ума в это не поверить.

Сцена 5

На следующее утро Джеймс вытащил меня из постели в начале восьмого, на пробежку. Синяки у него на руках выцвели до гнилостно-зеленого, но рукава толстовки он опустил до запястий. К тому времени было уже достаточно холодно, чтобы это не выглядело странно.

Мы часто бегали по узким тропинкам, вившимся по лесу на южной стороне озера. Воздух был холодным и резким, утро стояло пасмурное, наше дыхание вырывалось длинными белыми струями. Круг в две мили мы прошли в хорошем темпе, переговариваясь короткими рваными фразами.

– Ты куда вчера делся? – спросил он. – Я не мог тебя найти после занавеса.

– Не хотел сталкиваться в тесноте с Ричардом, так что переждал в фойе.

– Мередит устроила тебе засаду?

Я нахмурился:

– Откуда ты знаешь?

– Подумал, она бы могла.

– Почему?

– Просто она на тебя в последнее время так смотрит.

Я споткнулся о корень и слегка отстал, потом удвоил скорость, чтобы нагнать.

Я: Как она на меня смотрит?

Джеймс: Как будто она акула, а ты – пушистый тюлень-разиня.

Я: Почему все в последнее время именно этим словом меня описывают?

Джеймс: А кто еще называл тебя пушистым тюленем?

Я: Не этим. Ладно, проехали.

Какое-то время я задумчиво смотрел в землю. Тупая боль в левом боку усиливалась, когда я делал вдох. Воздух пах землей, хвоей и приближающейся зимой.

– Так ты не расскажешь, что было? – спросил Джеймс.

– В смысле?