Словно мы злодеи

Я пошатнулся, Филиппа схватила меня за рубашку и вцепилась, словно боялась того, что я могу сделать, если она меня отпустит. Мередит смотрела мимо нас, прямо на Ричарда, прижав руки к бокам и тяжело дыша. Он медленно поднялся. Джеймс уже отстранился, а те немногие, кто так и держал Ричарда, поспешно убрали руки. Александр вполголоса ругался, кончиками пальцев касаясь окровавленной губы. Все взгляды были прикованы к Мередит, но это было не то внимание, к которому она привыкла. Все ее чувства были написаны на лице: стыд, ярость, парализующее неверие.

– Ублюдок, – сказала она.

Развернулась и прошла мимо нас с Филиппой, разогнав по дороге к лестнице перепуганных первокурсников.

Мы с Ричардом стояли лицом друг к другу, как фехтовальщики без оружия. Краем глаза я увидел, как Александр потянулся за салфеткой, вытереть рот. Я слышал, как всхлипывает Рен, но этот звук доносился издалека. Джеймс стоял рядом с Ричардом, как тень, глядя на меня глазами контуженного, отчасти со страхом, отчасти с негодованием. Кожа моя топорщилась злостью, пойманной туго натянутой тканью рубашки. Я хотел причинить Ричарду боль, как он – Мередит, Джеймсу, любому из нас, кто дал бы ему хоть полповода. Покосился на Филиппу, потому что не верил, что смогу на него не наброситься, – как и она.

– Я пойду, – напряженно произнес я.

Она кивнула и выпустила мою рубашку, а я не стал мешкать. Толпа расступилась передо мной так же, как перед Мередит. Я свернул в коридор между кухней и столовой, прижался спиной к стене и стал медленно дышать носом, пока не перестала кружиться голова. Я даже не понимал, от чего не в себе: от виски, от травы или от воющей ярости. Глубоко вдохнул последний раз, потом поднырнул под притолоку и вышел к лестнице.

– Мередит, – в третий раз произнес я.

Она была одна, на середине лестничного пролета. За стенами приглушенно гудела музыка. Из кухни сочился теплый розовый свет.

– Оставь меня в покое.

– Эй. – Я поднялся на три ступеньки. – Подожди.

Она остановилась, ее рука на перилах дрожала.

– Чего? Я закончила и с этой гребаной вечеринкой, и со всеми ними внизу. Чего тебе надо?

– Я просто хочу помочь.

– Неужели?

Я посмотрел на нее снизу вверх – платье в беспорядке, руки скрещены на груди, раскрасневшееся лицо – и ощутил тихий болезненный удар в глубине живота. Какая же она упрямая.

– Забей, – сказал я и повернулся, чтобы спуститься.

– Оливер!

Я стиснул зубы, опять повернулся к ней.

– Да?

Сперва она молчала, просто яростно на меня смотрела. Волосы у нее были растрепаны, в них запуталась сережка там, где ее схватил Ричард. Тот маленький разрыв посередине меня приоткрылся шире и начал гореть – кровавый, чувствительный, красный и воспаленный.

– Ты правда хочешь помочь? – спросила она.

Вопросом это было лишь наполовину – и наполовину прощупыванием, настороженной готовностью к ответу.

– Да, – повторил я, слишком горячо, меня задело ее сомнение.

Ее лицо озарилось тем же откровенным бесстрашием, с которым она смотрела на меня в гримерке. Одним порывистым движением она преодолела разделявшие нас три ступеньки и поцеловала меня, поймала, крепко обхватив обеими руками за затылок. Я был ошарашен, но не шелохнулся, забыв обо всем, кроме неожиданного жара ее губ, опалившего мои.

Мы отстранились на дюйм, глядя друг на друга расширенными, обезоруженными глазами. Ничто в ней никогда не казалось простым, но в тот момент она была именно такой. Простой, близкой и красивой. Слегка всклокоченной, немного раненной.

Мы снова поцеловались, уже нетерпеливее. Она раздвинула мои губы, забирая дыхание прямо у меня изо рта, толкнула меня, так что я попятился и налетел на перила. Я стиснул ее зад и прижал к себе, готовый ощутить ее всю.

Плотный шум музыки за стеной прорезал незнакомый голос:

– Ни фига себе.

Мередит разомкнула контакт, оторвалась от меня, и я едва не потерял равновесие от внезапного исчезновения ее тела. Какой-то безымянный первокурсник стоял у подножья лестницы со стаканом в руке. Переводил взгляд с меня на Мередит с тупым расфокусированным удивлением.

– Ни фига себе, – повторил он и, шатаясь, поплелся в кухню.

Мередит потянулась и взяла меня за руку.

– Ко мне, – сказала она.

Я бы пошел за ней куда угодно, и мне было наплевать, кто знает – Ричард (который заслуживал куда худшей кары, чем такое мелкое предательство) или еще кто.

Мы поднялись по лестнице в спешке, неуклюже, нам мешали ее высокие каблуки, то, что я был пьян, и наше дурацкое нежелание оторваться друг от друга. Бегом пронеслись по коридору второго этажа, влетая в стены и снова сливаясь губами, пока не ввалились к ней в спальню. Она захлопнула дверь и защелкнула замок. Мы скорее сшиблись, чем обнялись, всю эту лихорадочную сцену пронизывали вспышки боли: она вцеплялась мне в волосы, прихватывала зубами мою нижнюю губу, передергивалась, когда грубая щетина на моем подбородке царапала ей горло. Басы из столовой внизу бились, сопровождая происходящее, как какой-то дикарский туземный барабан.

– Ты офигенная, – произнес я в ту долю секунды, пока мог говорить, когда Мередит стягивала мою рубашку через голову.