Словно мы злодеи

Она отшвырнула рубашку в сторону.

– Да, я знаю.

То, что она знала, каким-то образом заводило больше, чем если бы она притворялась, что не знает. Я нащупал молнию на боку ее платья и сказал:

– Отлично, я на всякий случай.

Остальная одежда была снята и небрежно отброшена, всё, кроме белья и туфель Мередит. Мы целовались, задыхаясь и вцепляясь друг в друга так, словно боялись отпустить. У меня кружилась голова, пол качался и кренился всякий раз, стоило закрыть глаза. Одной рукой я провел от ямочки на затылке Мередит до крестца, кожа ее под моими пальцами полнилась электричеством. От теплого шелковистого прикосновения ее губ к уху я застонал и прижал ее покрепче – опьяненный, подсевший, злой на себя, что притворялся, будто не хочу ее.

Мы были на полпути к постели, когда в дверь ударил кулак, так что она заходила в проеме. Еще удар, потом еще, будто в дверь бился атакующий баран.

– ОТКРОЙ ДВЕРЬ! ОТКРОЙ ДВЕРЬ, ТВОЮ МАТЬ!

– Ричард! – Я отшатнулся, но Мередит быстро обхватила меня за шею.

– Пусть колотит в дверь хоть всю ночь, если хочет.

– Он ее выбьет, – сказал я, и эти слова исчезли между ее губами, прежде чем покинули мои, я забыл свою мысль, не успев ее закончить. Сердце у меня дико колотилось.

– Пусть попытается.

Мередит толкнула меня на кровать спиной вперед, и я не стал возражать.

После этого все распалось и перемешалось. Ричард молотил в дверь, орал, ругался и угрожал, но я его едва слышал, его голос был лишь частью тяжелого ритма: «Я УБЬЮ ВАС, УБЬЮ! КЛЯНУСЬ, Я ВАС ОБОИХ УБЬЮ!» Слушать было совершенно невозможно, когда между ним и мной была Мередит, осязаемая, дурманящая, и одного глотка ее дыхания хватало, чтобы заглушить это буйство. Ричард затих, как финал плохой песни, и я не знал, ушел он или я оглох для всего, кроме Мередит. Голова у меня была такой легкой, что, если бы не вес Мередит на мне, я бы мог улететь. Понемногу, по чуть-чуть мой мозг и тело восстановили связь. Я позволил Мередит еще немного делать, что она хочет, потом перекатил ее на спину и прижал, не желая полностью ей подчиняться.

Когда я свалился рядом с ней на матрас, мышцы у меня под кожей дрожали мелкой дрожью. Нам было слишком жарко, чтобы касаться друг друга, так что мы лежали, перепутавшись только ногами. Наши судорожные вдохи становились длиннее, глубже, а потом сон быстро утянул меня вниз, как гравитация.

Сцена 9

Проспал я недолго, и, точно на плоту, меня качали волны – это больше походило на морскую болезнь, чем на опьянение. Глаза я открыл, прежде чем понял, что проснулся, и уставился в незнакомый потолок. Мередит лежала рядом, положив руку под щеку, а вторую крепко прижав к груди. Между ее бровями залегла легкая морщинка, словно то, что ей снилось, ее тревожило.

Лампа на тумбочке истекала водянистым оранжевым светом. Я осторожно потянулся ее выключить, но замешкался с протянутой рукой. Дыхание Мередит трепетало у меня на тыльной стороне ладони. Я не мог отвести от нее глаз – в кои-то веки не потому, что она была прекрасна, но потому, что темные пятна на ее теле, которые я в пьяной горячке принял за тени и игру света, не пропали. Нежная линия ее запястья была запятнана мелкими фиолетовыми лепестками, как будто у нее на коже распускались фиалки. Отметины более давние сейчас были прозрачны, как акварель, по ним было видно, где ее касалась рука тяжелее моей, где призрачные пальцы сжимали слишком сильно: ямочка на шее, изгиб колена. Она вся была в таких же синяках, как Джеймс. Меня замутило, но тошнота гнездилась в груди, а не в желудке.

Я отважился убрать с ее щеки прядь волос, потом выключил свет. Комната схлопнулась вокруг меня, тьма с готовностью наконец-то захватила все. Я откинул одеяло и спустил ноги на пол. Мне ужасно хотелось пить, чтобы смягчилось пересохшее горло и прояснилось в голове. Посреди комнаты я натянул трусы.

Прежде чем открыть дверь, я прижался к ней ухом. Настолько ли Ричард безумен, чтобы прождать всю ночь, пока кто-то из нас выйдет? Ничего не услышав, я приоткрыл дверь. В обе стороны тянулся пустой темный коридор. Свет и музыку внизу выключили, и здание казалось похожим на скелет, на пустую ракушку, где когда-то жило какое-то мягкое бесхребетное существо. Я прокрался к ванной, гадая, один ли не сплю. Явно нет – дверь Александра была открыта, постель пуста. Я двигался тихо, надеясь никого не потревожить. Какое-то столкновение было неизбежно, это я понимал, но не хотел, чтобы оно случилось раньше, чем придется. Не раньше, чем я смогу себя убедить, что все это произошло на самом деле, – воспоминания о вечеринке у меня были туманные, химерические, как сон. Отчасти мне хотелось верить, что сном все это и было.

Решив, что свет не выключил какой-то пьяный гость, я открыл дверь в ванную без стука. За мгновение, пока мои глаза привыкали к свету, скрючившаяся на полу фигура вскочила на ноги.

– Господи!

– Тише, Оливер, это я!