Словно мы злодеи

Я занял свое место в глубине сцены, рапира висела у левого бедра. Джеймс и остальные уже стояли на месте: он на вершине Моста, солдаты на левом крыле, Камило и герольд – на правом. Там должна была быть и Мередит, но ее не вызывали, когда ей по роли полагалось просто смотреть.

Я: Кого сюда прислал граф Глостер Эдмунд?[68]

Джеймс: Он сам пришел. Что у тебя к нему?

Я гневно взглянул на него, сжав кулаки, чтобы побороть бурление в животе. На отработке боя не нужно было никого поражать эмоциями, но я уже был заведен.

Я:

Меч обнажи и, коль слова мои
Для сердца благородного обидны,
Рукой их опровергни. Вот моя.

Я вытащил меч, и Джеймс вскинул брови, словно его это позабавило. Выйдя на авансцену, я подошел к началу Моста.

Я:

Твой меч победоносен, ты удачлив,
И доблестен, и смел – но ты предатель
Перед богами, братом и отцом,
Ты козни против герцога чинил,
И с головы до пыли под ногами
Тебя сквернят измены жабьи пятна.

Где-то к середине моей речи хитрая веселость пропала с лица Джеймса и сменилась холодным, отвратительным выражением. Когда пришла его очередь и он заговорил, я изо всех сил всматривался в него, пытаясь понять, в одной ли актерской игре дело, или мы с ним оба перемалываем зубами какие-то тайны.

Джеймс:

То, что спокойно мог бы отложить я
По праву рыцаря, – брезгливо пну
Обратно. Подавись своей изменой!

Он все равно что плюнул в меня.

Джеймс:

Поганой ложью сердце затопи.
Она тебя пока едва задела,
Но я мечом дорогу ей пробью —
Там упокоится. Трубите к бою!

Мы подняли оружие, поклонились, продолжая смотреть друг другу в глаза. Он атаковал первым; блок я поставил кое-как, и его клинок скользнул до самой гарды по моему, злобно присвистнув. Я отбросил его и неуклюже вернул себе равновесие. Новый удар, новый блок. Я парировал, ударил его в левое плечо. Рапиры стукнулись друг о друга, их тупые края щелкали и гремели, как барабан.

– Тише, – сказал Камило. – Давайте поспокойнее.

Мы выплясывали быстрым вьюном по узкому проходу между двумя длинными полосами скотча. Хореография была такая: я загоняю его на самый конец Моста, и там он падает, держась рукой за живот, а у него между пальцами распускается кровь. (Как все это должно было произойти, костюмеры нам пока не рассказали.) Мы сражались, стоя параллельно, между нами сверкали клинки. Он споткнулся, оступился, но, когда я поднял руку, чтобы нанести смертельный удар, его пальцы плотнее сжали рукоять меча. Навершие и гарда с треском ударили меня в лицо, поле зрения взорвалось раскаленными добела звездами, и меня, как разъяренный баран, боднула боль. Камило и один из солдат хором вскрикнули. Рапира выскользнула у меня из пальцев и грянулась рядом, я упал назад, на локти, и из носа у меня хлынула кровь, словно кто-то открыл кран.

Джеймс уронил рапиру и уставился на меня дикими вытаращенными глазами.

– Это какого черта ты творишь?! – заорал Камило.

Джеймс шагнул назад, как лунатик, – медленно, завороженно. Пальцы его сжались в кулак, костяшки блеснули красным. Я попытался заговорить, но рот был полон железа, по подбородку струилась кровь, заливая рубашку на груди. Двое солдат помогли мне сесть, и моя голова тяжело свесилась вперед, точно все жилы в шее оборвались.

Камило все еще кричал:

– Так нельзя! Что на тебя нашло?

Джеймс оторвал взгляд от меня и посмотрел на Камило.

– Я… – начал он.

– Выметайся, – сказал Камило. – С тобой потом разберусь.

Губы Джеймса беззвучно зашевелились. Его глаза внезапно наполнились водой, он развернулся и выбежал из зала, оставив и куртку, и перчатки, и вообще все.

– Оливер, ты живой? – Камило присел рядом со мной на корточки, поднял за подбородок. – Все зубы целы?

Я сомкнул губы, проглотил кровь, с усилием сглотнув, чтобы подавить рвотный позыв. Камило сперва ткнул пальцем в солдата повыше, потом во второго.

– Ты, поможешь мне доставить его в медпункт. Ты, беги, найди Фредерика, скажи, что они с Гвендолин мне нужны немедленно. Живо.

Когда меня подняли, мир поехал вбок, и я тупо понадеялся, что потеряю сознание и больше никогда не приду в себя.

Сцена 6