Словно ничего не случилось [litres]

И теперь Мюриэл, очевидно растерявшая привычный боевой дух, спокойно расставляла приборы для чаепития.

– Не думала, что все так сложится, – сказала она, присаживаясь на кресло напротив.

– Я приехала для того, чтобы поддержать вас, миссис Купер.

Мюриэл, потянувшись ко мне, взяла меня за плечо.

– Ты на нее совсем не похожа, особенно теперь, когда выросла. Фрейя была красавицей, она лучилась жизнью, и ничто не могло погасить это пламя. До сегодняшнего дня. Наверное, ты хочешь узнать, почему тебе пришлось приехать, ведь все мы здесь и должны были справиться сами? – Мюриэл сделала глоток из чашки с тонкими краями. – Дети вырастают. Думала ли я, что моя дочь перестанет слушать советов и примется отмахиваться от них, посчитав, что я желаю ей зла. «Я на твоей стороне», – не уставала повторять ей я, но она на все имела собственное мнение. Если мы и сошлись в чем-то, так это в выборе мужа. Лео – ее выигрышный лотерейный билет, хотя не уверена, что она была способна оценить собственную удачу. Мэтьюзы были первыми, кто откликнулся на наш призыв о помощи, они потратили немало средств на поиск Фрейи. Мередит, мать Лео и Сони, была так добра, что предложила мне пожить у них некоторое время, я до сих пор жалею, что отказалась. Теперь-то уж все изменилось, – со вздохом подытожила она.

– Я знаю, что поиски не дали результатов, но для меня это в какой-то степени и есть доказательство. Кажется, версия о том, что ваша дочь уехала по собственной воле, так или иначе читается между строк. Когда вы видели Фрейю в последний раз, миссис Купер?

– Мы редко с ней встречались, не совру, если скажу, что она избегала меня. Последняя наша встреча окончилась ссорой. Мы тогда здорово с ней повздорили. – Она помассировала виски. – Это дело сугубо семейное и до неприличия бытовое. Но своим исчезновением Фрейя сняла все запреты с тех, кто тревожится о ее благополучии, и, думаю, я могу поделиться с тобой, ведь ты была ей подругой. Предметом нашей ссоры стал пляжный домик, который мы с отцом подарили ей на совершеннолетие. Ты помнишь, как она обрадовалась, получив его, да и мы с мужем были счастливы оттого, что сумели сделать такой дальновидный подарок.

– Да, разумеется.

– Когда мы купили его, а было это, если не ошибаюсь, в восемьдесят девятом, никто и подумать не мог, что это какая-то ценность. На них и спроса-то не было, домиками для переодевания мало кто пользовался, и это воспринималось скорее причудой, нежели необходимостью: на пляж приезжали уже одетыми для купания либо переодевались за натянутым полотенцем, жизнь тогда была проще и практичнее. Какой толк в домиках – налог заплати, ухаживай за ним круглый год, барбекю не приготовишь, отопление не проведешь и пользуешься три месяца в году – не очень-то выгодное приобретение. Люди просто не понимали, зачем отдавать несколько сотен за сарай, который может снести хороший удар ветра. Нас уговорил Уэсли, наш сосед, тогда он только начинал работать с недвижимостью и практиковался на продаже неочевидных объектов, таких как этот домик. Мы считали, что делаем ему одолжение… – Она усмехнулась. – Мы с мужем решили, что домик сослужит хорошую службу – можно будет ездить на пляж всей семьей и весело проводить время. Несколько лет так оно и было, но когда Фрейя и Джош подросли, необходимость в такого рода вылазках постепенно пропала, у детей появился собственный досуг, муж увлекся картографией, и сидеть на одном месте ему стало скучно. Поэтому мы решили переписать домик на Фрейю, справедливо полагая, что если не сразу, то в будущем она уж точно оценит подарок.

– Я уверена, так оно и было.

– Еще бы! – Щеки Мюриэл вспыхнули. – Как я выяснила позже, само появление этих построек на острове было эдаким пробелом в законодательстве, экспериментом, участниками которого нам посчастливилось стать. Подобные домики размещали на пляжах всего два года, а когда земля закончилась, завершилась и их установка. Разрешения заморозились, очередь из желающих, которых к тому времени уже набралось немало, распалась. Многих это вывело из себя, и люди принялись давить на местное руководство, чтобы они либо раздали домики всем желающим, либо снесли уже существующие. Остров просто раскололся на две части – одни нас ненавидели, другие завидовали, но кто мог знать, покупая домик в восемьдесят девятом, что спустя тридцать лет он будет стоить целое состояние. В год, когда мы переписали его на дочь, цена его была около одиннадцати-двенадцати тысяч. А сегодня сколько он стоит, Джош? – приподняв брови, обратилась Мюриэл к сыну.

– Пятьдесят шесть тысяч.

– Полсотни тысяч за кабинку для переодевания? – присвистнула я. – Это немало.