Словно распустившийся цветок

 Несколько мгновений я смотрела на рисунок, а потом повесила его на стену. В нем чувствовалась талантливая рука, и было бы жаль попросту выбросить его.

ГЛАВА 28

 Первого января я заставила себя встать с постели, чтобы сопровождать отца в нашей первой прогулке в новом году. Это был любимый день матери. Хотя смотреть особенно было не на что, а собирать – тем более, она всегда с восторгом и трепетом предвкушала его, рассказывая о растениях, которые зацветут весной. О новых видах, которые только и ждут, чтобы их обнаружили.

 Она вдохновляла нашу семью своим энтузиазмом и энергией. Но я, как ни старалась, так и не смогла дать адекватное описание самой сути ее натуры, как если бы она была плохо высушенным образцом в гербарии. Она жила с нами и воодушевляла нас, делая нашу жизнь интереснее и разнообразнее. Но теперь ее не было с нами. И наступивший год не сулил мне новых открытий и впечатлений, ничем не отличаясь от тех, что остались позади.

 Сегодня выдался один из тех сырых и промозглых дней, когда густой и вязкий утренний туман поднимался с полей, а небо набрякло тяжелыми, угрюмыми тучами. Тем не менее, поиски морозника восточного увлекли меня настолько, что я не сразу заметила, что отец отстал и остался далеко позади.

 Я поспешила обратно к нему и отвела в сторону несколько веток, мешавших проходу.

 — Мне очень жаль. Я увлеклась и забылась. Прости меня, пожалуйста.

 — Здесь нечего прощать и не за что извиняться.

 В конце концов нам повезло – мы таки сумели найти целое поле морозника. Я наклонилась, чтобы сорвать несколько цветов, а отец привалился к забору, чтобы перевести дух и отдохнуть.

 — Знаешь, моя дорогая Шарлотта, кажется, я ошибался, заставляя тебя выйти замуж. С другой стороны, я вполне способен выполнять свою работу самостоятельно. Поначалу… после смерти твоей матери… все было по-другому. Если бы не ты, не знаю, что бы со всеми нами сталось… что бы сталось со мной. Но ты несла на себе всю тяжесть нашей работы, – он помолчал и откашлялся, – всю тяжесть моей работы, слишком долго. И, хотя я не стану отрицать, что мне приятно твое общество, и я ценю твой вклад в общее дело, в конце концов, я – взрослый человек, который должен быть в состоянии самостоятельно следить за собой.

 — Я ничуть не возражала против того, чтобы помогать тебе.

 — Я знаю.

 — Более того, я сама хотела этого.

 — Я знаю, что хотела. Твоя мать гордилась бы тобой. Но вся штука в том, что тебе вовсе необязательно было делать все это. Причем в одиночку. И за это я прошу у тебя прощения.

 Я взяла его под руку, и дальше мы двинулись уже вместе.

* * *

 В пятницу адмирал нанес нам еженедельный визит.

 Он кивком приветствовал отца, а потом вперил долгий взгляд в меня:

 — Я пришел, чтобы передать тебе свои поздравления.

 Поздравления?

 — Мне? – Я что, приняла очередное предложение руки и сердца?

 — Тебе. – Он почти улыбался, выкладывая на стол передо мной экземпляр «Известий Лондонского ботанического общества» и открывая его на странице «Письма к редактору».

 — Что там такое? – К нам подошел отец.

 — Это письмо к редактору, написанное Шарлоттой. Первое из целой серии!

 Написанное мною?

 — Но я никогда… не писала ничего подобного. – Однако, несмотря на все мои уверения, оно лежало на столе передо мной. То самое письмо, которое, как я полагала, мистер Тримбл писал от себя, было подписано моим именем, а не его. Мисс Шарлотта Уитерсби. – Меня опубликовали?

 Адмирал хлопнул меня по спине:

 — Тебя опубликовали.

 Отец взял у него из рук журнал и стал читать, кивая головой и бормоча себе под нос:

 — Так, так, понятно. Отличная работа! Не будь я так занят написанием своей книги, то наверняка присоединился бы к тебе в изучении ареала распространения растений. – Усевшись на диван, он принялся перелистывать журнал.

 — Как бы там ни было, но меня убедили устроить званый ужин.

 Убедили?

 — Но кто?

 — Твоя мисс Темплтон. Она сказала, что это – именно то, что тебе нужно, чтобы прийти в себя после отъезда мистера Тримбла.

 — Мне не нужно приходить в себя, поскольку я изначально не расстраивалась и не теряла головы.

 Дядя выразительно выгнул бровь, словно позволяя себе усомниться в искренности моих слов.

 — Однако, это очень мило с ее стороны подумать обо мне.

 Адмирал покачался взад и вперед на каблуках, оглядывая комнату.

 — И над чем ты работаешь сейчас?

 — Над кое-чем из того, что заметила минувшим летом. Но со всеми этими балами и зваными вечерами, которые я посетила… учитывая присутствие мистера Тримбла… словом, у меня не было возможности обобщить свои мысли для папы.

 — Почему бы тебе не обобщить их для себя?

 — Я думаю, что важна концепция сама по себе, а не то, кто ее выдвинул. Если под статьей будет стоять имя папы, Общество опубликует ее немедленно.

 — Вопреки распространенному мнению, я никогда не порывал с ботаникой, моя дорогая. Просто мореплавание я любил сильнее. Я – член Королевского Общества, и…

 — Правда?

 — Правда. А чему ты удивляешься? Я всегда охотно брал ботаников к себе в экипаж, когда служил во флоте Ее Величества. И следил за развитием нашей науки.

 — В самом деле?