Слово арата

Сдавшиеся послушно складывали в кучу оружие и, опасливо переглядываясь, отходили в сторону. Стояли молча, опустив головы, скрестив на груди руки. Поодаль от них понемногу увеличивалась группка бандитов, выделявшихся нарядной одеждой. Эти все почти были связаны. Седип-оол подбежал к ним, выхватил клинок, закричал, скрипнув зубами:

— Ы-ыы!

— Назад! — крикнул ему Достай-Дамбаа. — Не пачкай руки! Они будут отвечать перед революционным судом! — И уже мягче добавил: — Лучше составь список.

Седип-оол сунул клинок в ножны и, все еще волнуясь, начал опрашивать пленных. Подошел к самому ближнему, одетому в новую шубу, высокому, с длинным серым лицом.

— Как зовут? Кто ты?

Тот молчал.

— Где голос, проклятый! — заорал Седип-оол и схватился за наган.

Командир снова одернул его. Седип-оол нехотя повиновался.

— Имя этого серого волка Карма-Сотпа, — послышалось из толпы пленных аратов и лам. — Один из главных помощников Дамдыкая.

Пюльчун, разговаривавший с бойцами, услышал имя Карма-Сотпа и резко повернул к нему коня.

— Охаай! Вот ты какой! Ну, рассказывай, Где главарь банды? Где остальные твои друзья?

— Пощадите, повелители! — чучелом свалился на землю бандит. — Про сайгырыкчи я ничего не знаю, таргалары. Я никому плохого не делал…

Один из пленных в рваном тоне выскочил вперед.

— Притворяется, сволочь! Ишь какой хороший стал! А кто нас пугал, кто уговаривал: «Держитесь крепче! Стреляйте, стреляйте! Дамдыкай сайгырыкчи скоро приведет своих людей!» Как ты быстро все позабыл!

Толпа шумно поддержала его:

— Докур-оол правду говорит.

Пюльчун подъехал к ним.

— Тогда вы говорите, кто что знает.

Бритоголовый лама, глотая слова, быстро заговорил:

— Дамдыкай еще ночью уехал. За себя этого негодяя оставил, — он показал на все еще лежавшего Карма-Сотпа. — Сайгырыкчи доложили, что красные войска подошли. Он сказал, что приведет подмогу из Хондергея. Бейтесь до последнего патрона, сказал, до последнего человека, до последнего дыхания…

— Лучших коней с собой забрал.

— Оружия много взял с собой!

Расталкивая друг друга, пленные выходили вперед и выкрикивали:

— Дамдыкай и Карма-Сотпа арестованных били.

— Ензука схватили. С собой увезли…

Стало до жути тихо.

— Я с эскадроном Маадыр-оола пойду по следу. Пюльчун, Седип-оол, Шагдыр! Останетесь здесь. — Достай-Дамбаа вскочил на коня.

Отряд поскакал на Сафлыг-Кежиг, в сторону Хондергея.

Бойцы обыскали все вокруг. Выволокли несколько спрятавшихся бандитов. Тем временем пленные были переписаны. Их по очереди допрашивали, выясняли, как попали в банду, что знают о судьбе захваченных активистов.

Не прошло и часу — эскадрон Маадыр-оола вернулся. Бойцы привезли пять трупов.

Можно было только догадываться о случившемся. Поспешно покинув хуре, Дамдыкай увез с собой всех арестованных. Должно быть, эти пятеро были сильно избиты и могли стать обузой удиравшим бандитам. Едва группа Дамдыкая переехала Чадан, как в мелколесье, на том берегу, наши товарищи были зверски изрублены. Среди пяти убитых был и Ензук.

Сняв шапки, в скорбном молчании стояли бойцы перед останками замученных и клялись отомстить за них.

Хотя банда Дамдыкая и была разгромлена, мятеж продолжался. Ревармейцы и добровольцы получили приказ преследовать и окончательно ликвидировать бандитов.

Глава 16 Тувинская свадьба

Из-под Цадана я приехал в воскресенье. Зная, что Пюльчун уже несколько дней в Кызыле, я поспешил к нему. На работе его не оказалось. Послать некого. Решил пойти домой — дело важное, можно и потревожить.

Опасения мои были напрасны. Пюльчун, необычно радостный, возбужденный, схватил меня за руку и потащил в «юрту». Он одним из первых поселился в деревянном доме, но по привычке, а то и шутки ради называл его юртой.

— Тывыкы пожаловал, — приговаривал Пюльчун. — Это хорошо. Садись, брат.

От смущения я держался официально.

— О Чадане рассказать хочу. Хотел вызвать, да послать некого было. Вы, конечно, знаете…

— По сводкам да понаслышке. А от живого человека узнать да совместно подумать о дальнейших планах — большое дело.

В тот день говорили, намечая планы по ликвидации остатков мятежа. Наконец я собрался уходить, но Пюльчун меня удержал:

— Куда торопишься? Сегодня день свободный. Скоро хозяйка придет, чайку попьем.

Я не стал отказываться.

Сидя рядом, мы говорили о всякой всячине, вспоминали прошлое: как в Москву ехали — Пюльчун с саитами, а я с будущими студентами, как в Шушенском были. «Старик» ничего не забыл! Увлекся!

— А помнишь?..

Еще бы! Начинаю рассказывать, он подхватывает. И снова:

— А помнишь?

«Юрту» Пюльчуна разглядел всю, как есть. Хоть и невелика она, а кажется просторной и прямо-таки светится от чистоты. Кровать покрыта цветным одеялом. Подушки горкой. На окнах белые шелковые занавески. На полу расшитые узорами дорожки. От солнца ли, от домашнего ли уюта или от удивительного радушия хозяина — а может, от всего вместе мне было хорошо!

— Ну, вот и хозяйка! — воскликнул Пюльчун.

Вошла молодая женщина с ребенком на руках.

— Эки! — голос у нее был мягкий, приятный.

— Вскипяти-ка нам, Долзат, чаю. Может, что еще найдется?..

Женщина засмеялась:

— Сейчас, сейчас.