Слово древней Руси

В-третьих, важно понять, что в большинстве случаев древнерусского автора (особенно церковного писателя) при описании земных событий интересовало проявление небесного, сакрального в земной жизни. Причины изменения в земной жизни древнерусский человек находил на небесах, однако на протяжении веков представление о соотношении земного и небесного менялось. На раннем этапе (X–XI вв.), в представлении древнерусского человека, мир идеальный существовал практически рядом с миром реальным и выражал себя в символе. Отсюда особый художественный строй произведений, его наполненность символами, идущими от Священного Писания: библейские Агарь и Сарра — символы Ветхого и Нового заветов, камень — символ Христа, олень — символ стремящейся к Богу души и одновременно тоже символ Христа и т. д. Для памятников раннего периода — «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, переводного «Жития Евстафия Плакиды» — присуще особое мироощущение, для которого характерно гармонически-поэтическое восприятие действительности, вера в любовь и справедливость Бога и Его мира.

Однако очень скоро это равновесие было нарушено: новая религия не устранила противоречия между людьми: возникали феодальные раздоры, появился «новый Каин» (Святополк Окаянный, убивший своих братьев, Бориса и Глеба), а главное, на Русь обрушилась страшная беда — татаро-монгольское нашествие. Древнерусские книжники объясняли появление татар умножением грехов среди христиан. Плач «о погибели Русской земли» отразился во многих произведениях эпохи начала татаро-монгольского ига. Представление о гармоническом мире сменилось ощущением непреодолимого разделения мира небесного и реального, в котором человек оказался во власти земных сил и начал осознавать себя центром этого земного мира, начал вникать в череду причин и следствий несовершенной материальной жизни. Если раньше все объяснялось «Божьим соизволением» или «дьявольским прельщением», то теперь в древнерусские произведения все более стали проникать материальные обоснования поступкам героев, ходу событий. Например, Феврония из «Повести о Петре и Февронии» Ермолая-Еразма «врачует» князя Петра от струпьев, появившихся на нем из-за крови «неприязненного» (то есть имеющего отношение к дьяволу) змея, вовсе не обращаясь к Божьей помощи, а всего лишь дунув на горсть хлебной закваски. Трудно представить себе такой эпизод в раннем, да еще и житийном памятнике.

Эти тенденции окрепли к XVII в.: в литературе стал появляться откровенный вымысел, откровенная занимательность. Человек не перестал верить в Бога, но он стал больше полагаться на себя и собственный разум, стал приверженцем рационального в земной жизни. Начиналось Новое Время.

Четвертое отличие древнерусской литературы от современной состоит в особой роли канона. Канон в древнерусской литературе — это закрепленный традицией набор признаков, которым должно было обладать произведение того или иного жанра. Автор подчинен канону (так, как он его понимает) и через канон связан с текстами Священного Писания и текстами своих предшественников. «Мастером, хорошим писателем или художником, был тот, кто тщательно изучил нормы и правила и продолжает, а не нарушает существующую традицию. Рассказать о каком-либо новом событии так, чтобы это было предельно похоже на подобные рассказы авторитетных мастеров прошлого и соответствовало нормам и традиции, сказать новое, чтобы оно предельно походило на старое, — вот таков был предел мастерства», — писал Ю.М. Лотман, ученый, исследователь литературы и культуры[2]. Наиболее строго соблюдались канонические требования в церковной литературе.

Самым распространенным жанром церковной литературы было, пожалуй, житие. Житие — вообще особый жанр, достойный отдельного внимания, потому что он является одним из предтечей современного романа, некоторые из житий исследователи даже назвали «христианскими романами». Но, тем не менее, велика и разница между житием и современным романом! В центре внимания жития — подвиг веры, совершаемый конкретным историческим лицом или группой лиц. События русской исторической жизни неизбежно находили отражение в древнерусском житии, где подвигом веры могло стать подчинение младших князей старшему («Сказание о Борисе и Глебе»), мученическая смерть князя в Орде («Повесть об убиении в Орде Михаила Тверского»), миссионерство среди народов Сибири («Житие Стефана Пермского») и т. д.