Слово древней Руси

Кто не подивится блаженному, как он, оставаясь один в такой темной пещере, не устрашился множества полчищ невидимых бесов, но выстоял в борьбе с ними, как могучий храбрец, молясь Богу и призывая себе на помощь Господа Иисуса Христа. И так победил их силой Христовой, что не смели они и приближаться к нему и лишь издали являлись ему в видениях. После вечернего пения садился он подремать, ибо никогда не ложился, а если хотел поспать, то садился на стульце и, подремав так немного, снова вставал на ночное пение и коленопреклонение. Когда же садился он, как мы говорили, то тут же слышал в пещере шум от топота множества бесов, как будто одни из них ехали на колесницах, другие били в бубны, иные дудели в сопели, и так все кричали, что даже пещера тряслась от страшного гомона злых духов. Отец же наш Феодосий, все это слыша, не падал духом, не ужасался сердцем, но, оградив себя крестным знамением, вставал и начинал распевать псалмы Давидовы. И тотчас же страшный шум этот затихал. Но как только, помолившись, он садился, снова, как и прежде, раздавались крики бесчисленных бесов. Тогда снова вставал преподобный Феодосий и снова начинал распевать псалмы, и тотчас же смолкал этот шум. Вот так много дней и ночей вредили ему злые духи, чтобы не дать ни минуты сна, пока не одолел он их с Божией помощью и не приобрел от Бога власть над ними, так что с тех пор не смели они даже приблизиться к тому месту, где блаженный творил молитву.

А еще пакостили бесы в доме, где братия хлебы пекла: то муку рассыпали, то разливали закваску для печения хлеба, и много разных иных пакостей творили. Тогда пришел старший над пекарями и рассказал блаженному Феодосию о проделках нечистых бесов. Он же, надеясь, что приобрел от Бога власть над ними, пошел вечером в тот дом и, запершись, остался там до заутрени, творя молитвы. И с того часа не появлялись на том месте бесы и не творили пакостей, страшась запрещения преподобного и его молитвы.

Великий отец наш Феодосий имел обыкновение каждую ночь обходить все монашеские кельи, желая узнать, как проводят монахи время. Если слышал, как кто-то молится, то и сам, остановившись, славил о нем Бога, а если, напротив, слышал, что где-то беседуют, собравшись вдвоем или втроем в келье, то он тогда, стукнув в их дверь и дав знать о своем приходе, проходил мимо. А на другой день, призвав их к себе, не начинал тут же обличать, а заводил разговор издалека, притчами и намеками, чтобы увидеть, какова их приверженность к Богу. Если брат был чист сердцем и искренен в любви своей к Богу, то такой, скоро осознав свою вину, падал ниц и, кланяясь, просил прощения. А бывало, что у иного брата сердце омрачено наваждением бесовским, и такой стоит и думает, что говорят о другом, и не чувствует себя виноватым, пока блаженный не обличит его и не отпустит, укрепив его епитимьей. Вот так постоянно учил он молиться Богу, и не беседовать ни с кем после вечерней молитвы, и не бродить из кельи в келью, а в своей келье молиться Богу, а если кто может — заниматься постоянно каким-либо ремеслом, псалмы Давидовы во все дни в устах своих имея.

И так им говорил: «Молю вас, братия, подвигнемся постом и молитвою и попечемся о спасении душ наших, и отвернемся от озлоблений наших, и от путей лукавых: от прелюбодеяния, воровства и клеветы, празднословия, вражды, пьянства и объедения, от братоненавидения. Уклонимся, братия, от всего этого, возгнушаемся! Не оскверним души своей, но пойдем по пути Господню, ведущему нас в Рай, и взыщем Бога рыданием, слезами, постом и бдением, и покорностью и послушанием! И так да обретем милость Его. Еще же да возненавидим мир сей, всегда помышляя о Господе, изрекшем: „Если кто не оставит отца и мать, и жену, и детей, и села свои Моего ради благовествования, недостоин Меня“[233]. И еще: „Обретший душу свою, погубит ее, а погубивший ее Меня ради, спасет ее“[234]. Так и мы, братия, отрешись от мира, отвернемся и от пребывающих в нем. Возненавидим же всякую неправду, чтобы мерзкого не сотворить, и не обратимся на прежние грехи, как псы на свои блевотины[235]. „Никто ведь, — изрек Господь, — возложивший руки свои на плуг и обернувшийся вспять, не достигнет Царства Небесного“[236]. Как же мы избежим муки бесконечной, окончив время жития своего в лености и не покаявшись? Лучше ведь нам, назвавшись чернецами, все дни каяться о грехах своих. Покаяние ведь есть путь, приводящий к Царству, покаяние есть ключ от Царства Без него невозможно войти туда никому. Покаяние есть путь, вводящий в Рай. Да будем держаться, братия, этого пути, пригвоздим к нему ноги и стопы, ибо к этому пути не приближается змей лукавый[237]. Шествие этим путем прискорбно, а конец радостен. Потому, братия, подвигнемся прежде дня судного, да получим блага сии. Избегнем же участи нерадивых и не в покаянии живущих».