Слово императора

Уру молча кивнула и растворилась в темноте, а я в недоумении вытаращилась на мужа. Учитывая, что прежде немотивированной жестокости и кровожадности он не проявлял, подозревать его в недостойном не получалось. Скорее я просто что-то не понимала. Точнее, не понимала я сейчас вообще ничего!

— Руамар, что происходит?

— Если мы эту ночь не переживем, то хозяин этого дома — тем более, — процедил он и принялся за краткий ликбез, неотрывно наблюдая за приближением полыхающего зарева. — В вашем понимании овшуны — это… демоны. Или скорее нечисть. Под солнечным светом они практически неотличимы от обыкновенных овец, а вот ночью принимают свой истинный облик, скоро ты с ним познакомишься. Хищники, вернее, они жрут все живое, кроме растений; хитрые проворные твари, очень жадные. Теплолюбивы, и местную зиму они переживают с трудом, поэтому довольно немногочисленны. А этот обрубок их, стало быть, приютил.

— Может, он не был в курсе, что это? Или это не его овцы? — уточнила я, опустив вопросы: «Ты уверен?», «Да что за демонщина у вас тут водится?!» и еще несколько столь же бесполезных.

— Ну да, не был он в курсе, кого доил, — оскалился оборотень. — Овцы, которые сами себя пасут, — это, конечно, не повод для удивления. Если они так близко, то давно бы его сожрали, один бы он не отбился. Наверняка он их и позвал, чтобы подкормить за наш счет. Все он знал, обр-р-рубок! Как я сразу не сообразил? В овчарне пахло именно ими! То-то запах странным показался, а я на собак списал…

— Да ладно, ничего бы нам это не дало. В степи на самом деле деваться некуда.

— Только это меня и успокаивает, — процедил он. — Береги горло и старайся держаться позади. Они довольно прыткие, но от запаха крови дуреют. Кроме того, будут не против подзакусить трупами своих собратьев, так что главное — выдержать первый удар, а там мы их как овец и порежем.

Наконец к нам присоединилась все такая же тихая и невозмутимая Уру, кивком доложившая о выполнении задания, а через полминуты подоспели и противники.

При ближайшем рассмотрении овшуны оказались весьма странными существами. На овец они походили мало; скорее на крупных собак с приплюснутыми мордами, висячими ушами и странными рудиментарными крыльями, летать которые не позволяли, но помогали очень высоко прыгать. Зато сразу стало понятно, почему мы не стали забираться на крышу. А почему мы не попытались спрятаться в доме, тоже было очевидно… Длинная лохматая шерсть овшунов представляла собой пламя, только не поднимающееся вверх, как положено, а «свисающее» вниз. Трава вокруг них мгновенно вспыхивала и истлевала, да и вообще от тварей шел ощутимый жар. О последнем я узнала, когда они подобрались вплотную — стая из двух десятков существ.

Очень обидно, что у меня не было возможности внимательно понаблюдать за движениями Руамара. Но то, что я успела увидеть, было достойно восхищения: клинки в руках играли, порхая с потрясающей скоростью. Уж где-где, а в бою ему охрана точно была не нужна; оборотень успевал контролировать все пространство вокруг себя, заодно прикрывая нас обеих.

Несмотря на это, мне тоже пришлось вспомнить все, чему я когда-то училась. Продолжительный перерыв в тренировках сказывался, но скорее не на технике, а на физическом состоянии. Но вскоре мне удалось отрешиться от всего — от тяжести в мышцах, от боли в ладонях, от сюрреалистичности всего происходящего. Шаг, шаг, поворот — почти танец. Взмах, отскок, укол, засечка — главное, было следить, чтобы клинок не застрял в теле очередного противника.

Похоже, я впала в нечто вроде транса, потому что в какой-то момент движения овшунов стали казаться медленными и предсказуемыми. Да и картинка вокруг приобрела необычную контрастность, звуки стали ярче, объемнее; даже запахи вдруг уплотнились и проступили отчетливее. Внутри, под ключицами, появилось замечательное ощущение — будто оттуда вверх, щекоча, побежали мелкие пузырьки воздуха, — а в горле затрепетал странный звук, похожий на удовлетворенный рык.

Все закончилось внезапно, с жизнью последнего из овшунов. Мертвые, они светились очень тускло, как тлеющие угольки, и шерсть их отливала багрянцем в цвет покрывающих место боя пятен крови. Я замерла, тревожно поводя кончиком клинка из стороны в сторону. Стоило мне задуматься, а как я могу в темноте различить цвет пятен, да и как вообще могу видеть какие-то пятна на темной земле, — и озарение схлынуло. А вместе с ним ушли все сопутствующие ощущения… и я с болезненным шипением выронила раскаленный меч. Кажется, его кончик отсвечивал красным, подобно телам мертвых тварей.

Щурясь, попыталась оценить повреждения и понять, вся ли кожа с моих ладоней осталась на рукояти или только показалось. Ладони горели, и боль волнами прокатывалась аж до плеч.

— Прости, — прозвучал надо мной тихий голос Руамара.

— За что? — растерянно уточнила я, вскидывая на него взгляд.