Слово к русскому народу. Литературный сборник

Копия Священного Писания
На армянской спасена земле —
Божьих перст незримое касание,
Райских троп мерцание во мгле.

Буквы распускающихся почек

Ладаном пропахли на листах,
Колыбельной письменности почерк
Слился с откровеньем на устах.

Но забили в колокол тревогу:

Рыщет враг по долам и горам!
И монахи, как младенца к Богу,
Собирают рукопись в дорогу
И несут её из храма в храм.

Если не скиталась, не читалась,

Истомясь в языческом плену, —
Мученицей рукопись считалась,
Общим искупленьем за вину.

Пленницу всем миром вызволяли

Из оков, узилищ и темниц;
О прощенье слёзно умоляли,
Упадали пред святыней ниц.

Возрыдал Господь, когда сельджуки,

Лавой наплывая из пустынь,
Обрекли на огненные муки
Тысячи и тысячи святынь.

…Вновь скрипит пером монах упорный,

Сутками не спит, не пьёт, не ест, —
Вновь возводит храм нерукотворный,
Высекает поднебесный крест.

Нет, ещё не вся земля ослепла,

Есть благословенные края!
Рукопись рождается из пепла,
Пишется поэма Бытия!

Журавли улетели

Пронеслась на заре по грунтовой дороге
Тройка взмыленных в дым ошалелых коней.
На телеге стоял, как на Божьем пороге,
И стегал вороных безутешный Корней.

И кричал он вослед журавлиному клину,

И с отмашкой слезу утирал рукавом:
– Ох, не мину судьбы! Ох, судьбины не мину
На небесном пути, на пути роковом!

Где-то дрогнула ось, где-то брызнула спица,

Повело, подняло, понесло между пней!
И склонились над ним:
– Чей ты будешь, возница? —
Харкнул кровью в траву безутешный Корней.

И спросили его:

– Ты в уме в самом деле?
И куда понесло тебя с грешной земли?
– Я-то что, я-то что? Журавли улетели!
Без следа улетели мои журавли!

Сергей Берсенев

Москва

Земля

Не одно покуражилось войско
за века над её красотой…
У земли есть особое свойство —
оставаться живой и святой.
Если вдуматься – каждый причастен,
кто границы навязывал ей…
Расчленённая нами на части —
неделима по сути своей.
В сыновьях – азиат, европеец…
Всё равно – на каком языке
колыбельные детские пелись,
кто по возрасту, силе за кем.
Ждёт и ждёт покаянного слова,
от вражды бесконечной устав.
На лишенья и жертвы готова —
лишь бы день примиренья настал!
Чтобы брат не бросался на брата,
чтобы шли они долго след в след,
всё отдаст, чем издревле богата —
встретят Каин и Авель рассвет.

О Крыме…

Посвящается моему другу Виктору Мамонову (Крымскому), который в первом десятилетии двадцать первого века мечтал о возвращении Крыма в Россию.