Слово как улика. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас

Помимо шума в тюремной комнате для допросов, была еще одна проблема: похоже, что микрофон располагался примерно в десяти метрах от того места, где сидел Дуэйн. Возможно, они боялись, что он украдет его, сломает или выкинет еще какой-нибудь фортель. Полицейских было ясно слышно, а вот заключенного – нет, хотя порой он весьма злился из-за их вопросов. Дуэйн не из тех, кому нравится, когда ему задают какие-либо вопросы, что подтвердили несколько его бывших лучших друзей. В итоге мне пришлось признать, что я лишь отчасти уверен в правильности идентификации голосов. На три балла из пяти, в то время как с Шейлой моя уверенность достигала четырех из пяти.

Дуэйн был опасен. Несколько его знакомых были обнаружены мертвыми или при смерти на автомобильных парковках. Еще несколько пропали без вести.

Диалог влюбленной пары по телефону был занятен. Мужчина все время говорил уголком рта, как в кино. Они старательно шифровались, но не обычным шифром заключенных: например, «полтора» у них значило «150 фунтов», а «липкой» они называли почтовую марку.

Только через десять минут мужчина наконец заговорил о том, что хочет, чтобы женщина отправила ему определенным образом замаскированный конверт. Он изо всех сил старался не говорить прямо. С этой целью он в какой-то момент произнес слово «envelope» [«конверт»] по буквам. Проблема в том, что у него изрядно хромает орфография, поэтому он говорил «e-m-v-i-l-i-p», «l-e-n-v-e-l-o-p» и так далее, и все это оказывалось пустым звуком для женщины, которая, не затей эта пара крайне преступное дело, без сомнения, заслуживала бы награды за свое терпение. Наконец, женщина произнесла по буквам слово «envelope», и мужчина согласился, что именно это он и имеет в виду. При этом он произнес само слово, что означало, что и женщина, и я десять минут страдали впустую. Затем они заговорили о коде, который следует написать на конверте, но мужчина вновь старался ничего не говорить прямо:

М: Знаешь свой номер телефона?

Ж: Да, конечно знаю.

М: Берешь последнюю цифру номера…

Ж: Что? Цифру моего последнего номера телефона?

М: Да нет же, дослушай…

Ж: Да, слушаю.

М: Я говорю: берешь свой номер телефона, да, и берешь его последнюю цифру.

Ж: А, последнюю цифру моего номера телефона?

М: Да.

Ж: Четыре.

М: Что?

Ж: Четыре, это четверка.

М: Нет, не говори, не хочу, чтобы это кто-нибудь услышал.

Ж: А, о’кей, не буду говорить…

И так далее и тому подобное.

Любопытна и та часть диалога, которая касается героина и того, как его следовало поместить в конверт. Мужчина сказал женщине, что ей следует привезти «стафф» домой и потолочь его «на кухонном столе». Но перед этим ей нужно связаться с торговцем наркотиком и убедить его иметь с ней дело.

Ж: Он не любит выходить днем.

М: А, из этих?

Ж: Да, он из этих. Последний раз мне пришлось ждать почти до полуночи, он сказал, что ему стремно. У него условка.

М: Что у него?

Ж: Ну, судимость. Он говорит, что его кто-то сдал из мести.

М: А, бывают такие подонки, мне это знакомо.

Ж: Да, и что мне дальше делать?

М: Ну, приходишь домой, толчешь, рассыпаешь по пакетам и в кон… ну, ты поняла куда.

В итоге, несмотря на все попытки скрыть суть дела, диалог оказался совершенно прозрачным и понятным. Они очевидным образом договаривались о доставке контрабанды в тюрьму под видом письма от адвоката. Однако конверт был упакован так плохо, что его объемистый вид привлек внимание тюремных сотрудников. Тем временем Дуэйн продал весь героин своим сокамерникам, получил от них деньги и даже потратил их. Подозреваю, что его популярность среди коллег ушла в резкое пике.

Наконец, в суде, перед лицом неопровержимых лигвистических и фонетических доказательств, Дуэйн и Шейла были признаны виновными в сговоре с целью тайно доставить в тюрьму героин. Дуэйн получил к первоначальному сроку дополнительные четыре года, а Шейла была приговорена к двухлетнему заключению. Это дело интересно сочетанием лингвистических и фонетических доказательств. В самом деле, судя по моему опыту, дела, требующие идентификации голоса, почти всегда содержат хотя бы минимальные лингвистические аспекты.