Слово на букву «Л»

Она забирается под одеяло, сложенная в комок рубашка лежит на подушке у ее лица. Белла перебирает пальцами перламутровые пуговицы, водит ими по краю рукавов, пока наконец не проваливается в сон. И спит двенадцать часов подряд.

* * *

Уилл сгреб ее в объятия, крепко прижимая к себе.

— Что такое, лапочка? Где ты опять витаешь, спящая красавица?

Она вымученно улыбнулась и поцеловала его. Встряхнула головой, стряхивая свои мысли:

Я должна попытаться. Должна.

— Я просто не хочу тебе надоедать.

— Ты права. Забудем об этом. Каждую ночь лежать рядом с великолепной женщиной, а каждое утро — просыпаться и видеть на подушке лицо любимой — это кому угодно надоест.

— О, а к тебе еще кто-то собирался въехать?

— Заткнись. И переезжай ко мне, нечего даже думать. Обещаю, что расслабляться я тебе не дам. Это я каждый день буду тебе надоедать и вообще сделаю все, чтобы тебе у меня не понравилось. Так что ты с чистым сердцем можешь потом сказать: «Я же говорила!» Я знаю, что ты это любишь.

— Ничего я не люблю. А ты сможешь пережить мои ужасные привычки?

— В области ужасных привычек ты — просто любительница, уж поверь мне — в этом виде спорта я когда-то представлял Юго-Восток. Ну, что ты можешь предложить? Козюли на подушке? Обстриженные ногти в чайнике? Сексуальные извращения с использованием кабачка?

— Ф-у-у. Какая гадость!

— Нет? А что тогда? Открой мне свои темные тайны.

— Я оставляю на раковине мокрые ватные шарики...

— Грязная неряха!

— Не смываю косметику на ночь...

— Меня сейчас вырвет!

— А усы я обесцвечиваю, пока слушаю передачу Женский час.

— Женский час!Это же просто сюр! — Его голос прервался. — Какие усы?

— Только мужчина может задать такой бестактный вопрос. Это как в той рекламе, когда ей говорят, что у нее нет перхоти, а она жутко обижается. Смотри. Видишь? — Она ткнула пальцем себе под нос.

Он мизинцем провел по ее верхней губе:

— Вот этот милый пушок?

— Это не пушок, это усы. Густые. Ты что, не слышал выражения: Джолен — лучший друг девушки?

— Как?

— Это такой крем для обесцвечивания волос. Не волнуйся, я не стану расхаживать с ним под носом по всему дому. Тем более когда их обесцвечиваешь, — она напрягла верхнюю губу и промычала: — Нао хоить от так. А то упайет.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Ни за что. Мама мне всегда говорила: никогда не позволяй мужчине до свадьбы увидеть, как ты бреешь ноги или обесцвечиваешь усы.

— Думаешь, я убегу, увидев, как ты бреешь ноги? Нет, таким зрелищем меня не проймешь.

Передернув плечом, она ответила:

— Не этим, так другим.

— Ты что, серьезно? — Взяв ее за плечи, он развернул ее к себе лицом. — Ты так и не поняла: я НИКУДА не уйду. Боюсь, тебе от меня никогда не отделаться.

— Ах, мистер Хендерсон, это так неожиданно. — Она замахала рукой перед лицом, как веером.

Он отпустил ее, но тут же снова взял за руки.

— Нет, не неожиданно. Я думал об этом еще до того, как впервые поцеловал тебя.

Поймав выражение ее глаз, он добавил:

— Ты так на меня смотришь, как будто я — зубной врач. Не паникуй. Я не стану тебя торопить. Просто хочу тебе сказать, что мечтаю провести с тобой остаток жизни.

Остаток жизни.Это сколько? По крайней мере, лет сорок или пятьдесят? Или десять, или пять? Или всего год? Три недели? Если бы можно было знать точно.

— Ничего, ты сразу образумишься, когда я перееду к тебе на пять дней кряду.

— Комнаты сдаются? — С портпледом в руках Белла стояла на ступеньках дома Уилла.

— Конюшни заняты, молодая мисси[25]. Придется взять вас в комнату к хозяину.

— Глаза твои бесстыжие! Впрочем, рада видеть, что мастерства ты не растерял.

— Заходи, заходи. — Уилл взял у нее из рук бутылку вина и перевязанную ленточкой коробку трюфелей. Большой обеденный стол был покрыт новой яркой скатертью в клетку. На нем стояла керамическая ваза, полная душистых белых роз и зеленых веточек, все из сада Уилла. Белла наклонилась понюхать один из бутонов и вздохнула от удовольствия. Уилл театральным жестом открыл кухонный шкафчик: чай с ароматом черной смородины, ее любимый.

— А еще, смотри... — И он потащил ее дальше в дом, полный удивительных преображений. Из прихожей исчезли бачки для стекла, бумаги и прочих отходов для переработки, о которые она все время цеплялась чулками, — теперь они были убраны в подозрительно чистый чуланчик под лестницей. У кровати тоже стояли цветы в голубом стеклянном бокале. На аккуратно сложенных полотенцах лежало маленькое мыло — из гостиницы. А на подушке ее ждала обернутая в фольгу шоколадка.

— Не стоит меня так баловать. Еще привыкну.

— В этом-то и состоит мой гениальный замысел.

Он смотрел, как она распаковывает вещи, то и дело предлагая ей вешалки, освобождая для нее еще один ящик, сдвигая в шкафу свою одежду, чтобы она могла повесить свои платья.

— Ты знаешь, я к тебе не переезжаю. Это всего на пять дней, так что расслабься.

— Хорошо, дорогая. А ты привезла свою маленькую пижамку? Положить под подушку?