Слово на букву «Л»

Почему ты не напишешь, что любишь меня? Я люблю тебя. Неужели это и в самом деле так трудно произнести или написать? Она вспомнила Уилла, который спросил: «Ты что, не можешь выговорить слово на букву «л»?». Но, конечно, только ее мать может вывернуть фразу так, что у нее появляется явно негативный оттенок.

Спокойный голос в ее голове спросил: «А ты когда-нибудь говорила, что любишь ее?»

Надеюсь, мы обе можем попытаться стать более близкими друзьями. С любовью, мама.

Белла посмотрела на подпись. Было заметно, что ее мать начала писать «Алессандра». Правая палочка буквы «А» была аккуратно переправлена в слишком глубокую серединку буквы «М».

Ради бога. «Мама». Очень убедительно. Ты бы еще кокосовый тортик прислала вместе с письмом, чтобы показать, какая ты хорошая «мама».

Она вновь сложила письмо, чтобы положить его обратно в конверт. В конверте было что-то еще, и она потрясла его. На стол выпали две фотографии. Раньше она никогда не видела их, да и никаких других, хоть немного похожих на эти. На большей части семейных фотографий они были в слегка неуклюжих, официальных позах; это были либо парадные фотографии Алессандры, либо портреты Беллы, одной или с подружками. Снимал в основном отец, так что его на снимках практически не было. Но эти фотографии были иными. Одна была слегка не в фокусе; на ней стояла Алессандра, хорошенькая и веселая, в летнем платье, с распущенными волосами; на руках она держала дочь и явно щекотала ей шейку — маленькая Белла хохотала. Когда это было снято? Белла перевернула снимок. Никакой даты. Ей было два, от силы три года.

Другой снимок был четче, яснее. Пляж. Алессандра стоит на песке на коленях, придерживая волосы, чтобы не падали на лицо, и смотрит на Беллу, которая только что воткнула флажок в макушку огромного замка из песка, доходящего ей почти до плеч. У замка выстроены башни, украшенные ракушками, его окружает ров. На снимке тоже нет даты, но Белла думает, что и здесь ей не может быть больше трех лет. Присмотревшись, она узнает купальник, надетый на ней. Он был темно-синего цвета, вспоминает она, с коротенькой белой юбочкой и полосатой V-образной вставочкой сверху. Она не вспоминала о нем до сих пор, хотя, когда мать купила его, она была в полном восторге. Он был такой взрослый, ее первый купальник, не то что трусики, как у малышей.

Может, позвонить отцу и спросить, не помнит ли он, когда были сделаны эти снимки? Белла вгляделась в первую фотографию. Что-то в ней казалось ей странным, хотя она была похожа на тысячи самых обычных семейных снимков. Белла вгляделась в лицо матери. Да, конечно, дело именно в нем. Хотя оно было слегка смазано, она могла разглядеть, что Алессандра смотрела на Беллу внимательно и восхищенно. Фотография была как целый маленький мир, где существовали только Алессандра и Белла, мать и дитя, полностью поглощенные друг другом. Она закрыла глаза, будто могла воскресить прошлое.

Теплые руки обнимают ее. Запах жасмина и пудры. Они трутся носами.

Она еще раз взглянула на фотографии и водрузила их на каминную полку.

Белла брела по супермаркету, словно в каком-то тумане. Шла по проходам, как ведомая на дистанционном контроле кукла. Не глядя брала с полок пакеты и банки, не глядя бросала их в тележку. Что ей надо купить? Зачем она пришла сюда? Она взяла баночку йогурта и уставилась на этикетку, покусывая губу; так внимательный покупатель со знанием дела оценивает перечень ингредиентов, цену, вес, питательность.

— Модифицированный крахмал, — читала она, — лимонная кислота, 104 Ккал в 100 г, 208 Ккал в баночке. — Это хорошо или плохо? Брать или не брать?

Снова и снова перед глазами у нее возникал Уилл. Вот он спит, и его прекрасные волосы раскинулись на подушке; вот они гуляют, часто останавливаясь, если он взволнован разговором.

— Ты что, не можешь идти и говорить одновременно? — спрашивала она.

— Нет, — отвечал он, ловил ее за руку и придерживал, чтобы видеть ее лицо, когда они разговаривают.

Она представляла его в душе, когда вода струилась по его липу, сбегала на грудь и дальше, смывала пену с ног; здесь, в супермаркете, когда он мчался с тележкой по проходам на бешеной скорости, на поворотах издавая звуки, имитирующие скрип тормозов; в постели, с расслабленным лицом, с сияющими глазами, когда он смотрел на нее, накручивая ее локон на палец: «Видишь? Мы связаны. Ты теперь никогда от меня не избавишься».