Слово о полку Игореве

А. Н. Веселовский очень тонко подметил: «Я не знаю, почему мы не ведем историю русской сатиры (в широком смысле слова) с галереи обличительных портретов русских князей, пережившей много веков в рамке „Слова о полку Игореве“. Не уступит она в горячности, правдивости и язвительности портретной живописи Кантемира, связанного псевдоклассической манерой… Бесстрашные речи автора Слова, обличения Радищева или Щедрина — звенья одной и той же цепи».[Веселовский А. Н. Очерки и наброски из старой и новой литературы//Вестник Европы. 1898. Т. 1. С. 121.] Сатирическое начало, столь свойственное литературе XVIII в., звучало и в Слове о полку Игореве. Автор Слова, как мы уже писали, не интересовался батальными сценами и не разбирался в тонкостях древнерусского оружия. Зато он прекрасно знал тексты богослужебных книг и склад церковных песнопений. Это ведет нас скорее к лицу духовного звания (каким и был Иоиль), чем к дружиннику XII в.

Заинтересовавшись темой о походе Игоря, автор Слова обратился к Ипатьевской летописи. Могла ли Ипатьевская летопись быть в его распоряжении в Чернигове или Ярославле? На этот вопрос можно ответить положительно. Так, список Яроцкого Ипатьевской летописи в середине XVII в. был списан на Украине в Кременце. Юго-западного происхождения не только Хлебниковский список, к которому восходит Ермолаевский, а и протограф списков Ермолаевского и Яроцкого (со Сказанием о Мамаевом побоище). В Черниговском монастыре было собрание древних рукописей, среди которых известен летописец Леонтия Боболинского (1699 г.), представлявший собою хронограф западнорусской редакции с извлечениями из Синопсиса. По распоряжению Екатерины II от 9 декабря 1791 г. его должны были доставить в Синод.[Поленов Д. О летописях, изданных от св. Синода. СПб., 1864. С. 29–30; Должиков П. Известие о двух летописях, находящихся в библиотеке Черниговской семинарии//Труды и летописи Общества истории и древностей российских. М., 1827. Т. 3, кн. 1. С. 148–149; Науменко П. Хронографы южнорусской редакции // ЖМНП. 1885. Май. С. 34–82.] Большое число рукописей хранилось и в Спасо-Ярославском монастыре.

До настоящего времени высказываются сомнения в том, что предполагаемому автору Слова могла быть известна Задонщина, поскольку она была опубликована только в середине XIX в. Но хорошо известно, что даже H. М. Карамзин широко использовал для своей истории рукописи летописных и литературных произведений. Знакомство же автора Слова с подобными рукописями, если он был выходцем из духовенства, более чем вероятно, ибо как раз монастыри и были основными хранилищами памятников древнерусской письменности.

Д. С. Лихачев признает, что в Древней Руси «прямых аналогий „Слову“ в жанре и стиле мы не находим». Но он считает, что это — «не исключение в истории древнерусской литературы», ибо нет прямых аналогий и для Поучения Мономаха, и для Моления Даниила Заточника.[Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и особенности русской средневековой литературы // Слово. Сб.-1962. С. 305.] Действительно, светских произведений этих жанров не сохранилось. Однако хорошо известны церковные поучения отца к сыну, с которыми был знаком Мономах. Существуют и просительные обращения (послания, челобитные), близкие по жанру к Молению, в средневековой европейской и византийской литературе, не говоря уже о сборниках афоризмов типа Пчелы.[Гудзий Н. К. История древней русской литературы. М., 1953. С. 92, 165, 170.] Итак, жанровая «одинокость» Слова о полку Игореве среди памятников древнерусской литературы — факт, который трудно отрицать.