Слово о полку Игореве — подделка тысячелетия

Известный пушкинист А. И. Гессен писал, что: «Пушкин, видимо, познакомился со «Словом» еще в самом начале своего творческого пути. Уже в «Руслане и Людмиле» он упоминает о Баяне», – приведя при этом несколько искаженные строки из знаменитой поэмы, —

Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна…[177]

Из вышеизложенного следует, что, благодаря розыскам И. А. Новикова, Ф. Я. Приймы и ныне здравствующей пушкинистки Татьяны Михайловны Николаевой (род. 9.IV.1933),мы узнаем, что Пушкин не только ознакомился, но глубоко изучил памятник в самом начале своего жизненного пути, то есть в лицейские годы. Что же касается поэмы «Руслан и Людмила», которую поэт начал писать практически сразу же по окончании Лицея, то, перефразируя его же слова, сказанные в адрес М. В. Ломоносова, оды которого «…писаны на русском языке с примесью некоторых выражений, взятых из Библии, которая лежала перед ним…», можно сказать, что поэма писана на русском языке с примесью некоторых выражений, взятых из поэмы «Слово о полку Игореве», которая лежала перед ним. Приведем некоторые фрагменты поэмы, являющиеся текстовой аллюзией «Слова», в которых упоминается не только «вещий Боян».

Вот Руслан грустно взирает на поле брани, усеянное «мертвыми костями»:

О поле, поле, кто тебя,
Усеял мертвыми костями

?Чей борзый конь тебя топтал
В последний час кровавой битвы?
Кто на тебе со славой пал?
Чьи небо слышало молитвы?

Чърна земля подъ копыты
костьми была посеяна,
а кровью польяна:
тугою взыдоша
по Русской земли.

И невольно к нему приходит мысль, что, возможно, и его ждет погибель в неведомом краю в поисках пропавшей невесты:

Быть может, нет и мне спасенья!
Быть может, на холме немом
Поставят тихий гроб Русланов,
И струны громкие Баянов
Не будут говорить о нем

.

Боянъ же, братие…
…
своя вещие пръсты
на живая струны
въскладаше;
Они же сами княземъ
Славу рокотаху.

Добродетельный Финн наставляет Руслана перед дальней и трудной дорогой в Киев со спящей невестой:

Мужайся князь!
В обратный путь
Ступай со спящею Людмилой,
Наполни сердце новой силой,
Любви и чести верен будь.

…иже истягну умъ
крепостию своею.
и поостри сердце своего
мужествомъ:
наплънився ратного духа

И снова поэт обращается к «вещему Баяну», который якобы присутствует на мрачном пиру, устроенном в честь возвращения в отчий дом спящей Людмилы, в вещем сне Руслана:

Князь видит и младого хана,
Друзей и недругов… и вдруг
Раздался гуслей беглый звук
И голос вещего Баяна,
Певца героев и забав

.

Строфа, несколько искаженная Гессеном.

Упоминание вещим Финном «кровавого пира» в своем наставлении Руслану явно навеяно соответствующей строфой «Слова о полку Игореве»:

Судьба свершилась, о мой сын!
Тебя блаженство ожидает;
Тебя зовет кровавый пир;
Твой грозный меч бедою грянет

».

…ту кровавого вина не доста;
ту пиръ докончиша хрбрии
русичи:
сваты полоиша, а сами
полегоша
за землю Русскую

Набег печенегов на стольный гряд Киев накануне возвращения Руслана после своего чудесного воскрешения явно ассоциируется со стычками половцев с храбрыми русичами:

И день настал. Толпы врагов
С зарею двинулись с холмов;
Неукротимые дружины,
Волнуясь, хлынули с равнины
И потекли к стене градской

;Во граде трубы загремели,
Бойцы сомкнулись, полетели
Навстречу рати удалой,
Сошлись – и заварился бой.

…половцы идутъ отъ Дона,
и отъ моря, и отъ всехъ
странъ Рускыя полки
оступиша…

А разве неравный бой Руслана с захватчиками не напоминает нам также неравную схватку Буй Тур Всеволода с половцами на реке Каяле?