Слово солдата

Здесь, как и во многих других местах, чувствовалось, что даже стоя на краю пропасти и отлично понимая, что уже ничто не спасет рейх от неминуемого краха, фашистские главари-фанатики толкали на верную смерть стариков и подростков.

Увешанные оружием, фольксштурмовцы выступили в полночь, одновременно с началом первой контратаки своих солдат. Незадолго до нее они неожиданно обстреляли из фаустпатронов наши танки. Им удалось поджечь склад боеприпасов. Смотреть, как, шипя, расползаются, прежде чем взлететь, реактивные снаряды, довольно забавно. Но нам было не до зрелищ, тем более что «ползают» и разлетаются эти снаряды в самых неопределенных направлениях. А тут и артиллерийский обстрел начался, затем с разных сторон полетели гранаты. В том месте, где вчера стоял наш танк, кумулятивная граната пробила стену школы. Хорошо, что с наступлением темноты мы, словно предчувствуя опасность, вывели машину за ворота и поставили ее на более удобное для ведения огня и маневра место.

Неожиданным комбинированным налетом противник надеялся посеять среди нас панику. Ему это не удалось. Застрочили наши автоматы и танковые пулеметы, в сторону врага полетели гранаты и снаряды. Крепкий отпор встретили напавшие. Многие из фольксштурмовцев были убиты, а оставшиеся в живых разбежались по селу. С большими потерями для гитлеровских солдат были отбиты все их контратаки. Утром на улицах и задворках мы увидели не менее ста пятидесяти вражеских трупов, а примерно в полукилометре от нас чернели три штурмовых орудия, уничтоженные экипажами лейтенантов Григория Волкова, Герасима Маркова и Сергея Кирьянова.

Командование 4-й гвардейской танковой армии готовило заключительный удар по городу Нейсе силами 10-го гвардейского Уральско-Львовского добровольческого танкового корпуса, которому придавались два полка — стрелковый и наш.

Днем 22 марта после непродолжительного марша мы прибыли в район расположения 62-й гвардейской танковой бригады. С наступлением темноты вышли на исходные позиции. Наутро следующего дня после мощной, почти часовой артиллерийской и авиационной подготовки вместе с уральцами пошли в атаку.

Противник отчаянно сопротивлялся, и только через два часа после начала атаки опорный пункт его обороны на участке нашего наступления пал. Во второй половине дня вышли к городу Хайдау, куда противник успел подтянуть резервы и авиацию.

В разгар ожесточенного четырехчасового боя среди атакующих танков появилась легковушка командарма Д. Д. Лелюшенко. Остановившись около нашей машины, генерал поинтересовался причиной задержки (а причина была в сильном противодействии гитлеровцев, обрушивших на нас огонь нескольких артиллерийских батарей) и по рации приказал командиру полка решительным ударом обеспечить успех атаки.

В последние дни нам не раз приходилось встречаться, причем в самых неожиданных и опасных ситуациях, со своим бесстрашным командующим. Он знал очень многих боевых офицеров армии до командиров взводов включительно. Решительным и энергичным военачальником, человеком крутого нрава и исключительной храбрости, восхищавшей даже бывалых воинов, помнится нам этот прославленный генерал. Вот и в этот раз его появление в круговерти жаркого боя на легковой машине, не защищенной броней, оказало на нас сильное ободряющее воздействие. Танкисты дружно устремились в атаку и через полчаса овладели Хайдау.

На другой день части корпуса генерала Е. Е. Белова вошли в город Нейсе.

В ходе боя за Хайдау был ранен командир нашего полка подполковник Иван Васильевич Гилев. Вместо него прибыл полковник Е. К. Махно. При представлении личному составу он, высокий, стройный, тридцати шести лет от роду, но совершенно седой, обратился к нам с речью, в которой, между прочим, сказал, что к гитлеровцам у него особый счет. И еще — что ни кровного, ни, разумеется, идейного родства с махровым анархистом батькой Махно не имеет. Во всем облике полковника чувствовались большая сила воли, незаурядная эрудиция, богатый жизненный и боевой опыт. Мы сразу же прониклись уважением к этому человеку — человеку, как потом стало нам известно, необычной судьбы.

Сын криворожского шахтера, он с одиннадцати лет батрачил на кулаков. В 1929 году вступил в партию большевиков, с 1930-го — служба в армии. Начало Великой Отечественной войны застало райвоенкома Ефима Махно в Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области. Сполна познал горечь отступления. Командиром танкового батальона участвовал в обороне Киева. В июне 1942 года, после окончания Военной академии механизации и моторизации РККА (до войны он учился в ней заочно), в должности начальника штаба танковой бригады снова прибыл на фронт. На Дону, на станции Самодуровка, будучи тяжело раненным, попал в плен и был… расстрелян гитлеровцами. Жив остался, как говорится, волей судьбы. В начале 1944 года командир 16-й механизированной бригады полковник Махно был ранен, и вновь тяжело. И вот, как видим, дошел до фашистского логова.