Слово в защиту Израиля

Несколько отдельных, хотя и пересекающихся волн беженцев были порождены нападениями арабов на Израиль в 1947 и 1948 гг. Первая из них возникла между декабрем 1947 г. и мартом 1948 г. в результате атак, предпринятых палестинцами в месяцы, предшествовавшие вторжению панарабских сил. Если верить Бенни Моррису, историку, весьма критично настроенному по отношению к Израилю и сионистам и считающемуся экспертом по вопросу о беженцах, «ишув [евреи Палестины, которые вскоре станут израильтянами] оборонялся, и арабская элита, а также средний класс — целых семьдесят пять тысяч человек — бежали». Моррис описывает, как семьи, у которых были средства, чтобы перебраться в Каир, Амман или Бейрут, уехали, собираясь вернуться, как это было после вспышки насилия середины 30-х гг. Среди тех, кто покинул Палестину, было «множество политических деятелей с семьями или только их семьи… в том числе, большинство членов Верховного арабского комитета и Национального комитета Хайфы». Эти лидеры нации, по словам Морриса, «видимо, опасались правления Хусейни в Палестине» не меньше, чем они боялись еврейской власти.

Моррис указывал, что арабо-еврейский конфликт был лишь частью «более общего кризиса законности и порядка, возникшего в Палестине после резолюции ООН о разделе». Государственные структуры прекратили свое существование после ухода англичан и появления «арабских нерегулярных формирований, которые тянули деньги из зажиточных семей и зачастую оскорбляли людей на улицах»[191].

Вторая волна беженцев начала покидать свои дома, когда Хагана, официальная армия еврейской самообороны, начала переходить в наступление между апрелем и июнем 1947 г. Как только израильтяне заняли Хайфу и Яффу, сработал эффект домино, когда бегство из города приводило к бегству из соседних деревень, что, в свою очередь, приводило к бегству из других деревень.

В отличие от того, как трактовал выводы Морриса Ноам Хомский — а он утверждает, что Моррис не верит, что кто-то из арабских лидеров «приказал палестинцам уйти», — на самом деле Моррис говорит следующее:

В некоторых районах арабское командование отдало приказ жителям деревни уйти и сровнять деревню с землей в военных целях или чтобы предотвратить капитуляцию. Более половины из дюжины деревень — к северу от Иерусалима и в Нижней Галилее — были покинуты за эти месяцы в результате таких приказов. В других местах, в Восточном Иерусалиме и во многих деревнях по всей стране, [арабские] командиры приказали женщинам, старикам и детям уйти, чтобы обеспечить их безопасность. На самом деле психологическая подготовка к перемещению жителей с полей сражения началась в 1946–1947 гг., когда Верховный арабский комитет и Арабская лига периодически указывали на этот шаг, анализируя будущую войну в Палестине.[192]

По оценкам Морриса, от двух до трех тысяч арабов покинули свои дома в ходе этой фазы конфликта, развязанного арабами.

И вновь, в отличие от того, как пересказывает взгляды Морриса Хомский, Моррис замечает, что во время первой фазы «не было специальной сионистской политики изгонять арабов или запугивать их, принуждая к бегству», хотя некоторые евреи, конечно, были бы рады, если бы они ушли. Во время второй фазы также «не было всеобщей политики изгнания»[193], но военные действия Хаганы, безусловно, повлияли на увеличение потока беженцев. Такое бегство с театра военных действий наблюдается в большинстве войн, если это допускает побеждающая сторона, не желающая убивать бегущих, как это делали арабы. Не приходится сомневаться, что, если бы арабские армии захватили еврейские города, они не позволили бы мирным жителям бежать в другие города. Они истребили бы их, чтобы не допустить создания проблемы еврейских беженцев в арабском государстве, которое, как они надеялись, станет результатом победы арабов.