Слово Ветра

— Скорая! — басит Артем, выходя из столовой. В его руке мобильный, а на лице – не единой эмоции. — Чертов Иван Денисович. Семьдесят пять лет. Остановка сердца. Адрес…

Впрочем, дальше я не могу разобрать ни слова и уже никуда не бегу…

С Маруськой на руках я оседаю прямо там, на ступеньках, и как заведённая верчу головой, без конца повторяя «только не это».

В какой-то миг становится всё равно: виноват Чертов или нет. Моё слабое сердце просто не в состоянии вынести ещё одну потерю. А силы духа не хватает, чтобы сдержать себя в руках. Позабыв про кроху, я начинаю рыдать. В том, что случилось, – винить себя! Я не должна была говорить старику таких слов, не должна… Да и сейчас мои подозрения, кажутся до невозможного пустыми и нелепыми.

Прошу Марусю подождать меня на лестнице, а сама бегу в столовую. Массаж сердца, искусственное дыхание — я не знаю, чем можно помочь, но просто смотреть, как умирает человек, не могу. Правда, Артём меня не пускает. Как верный цербер, сорвавшийся с цепи, он охраняет своего хозяина, будто не понимает, что я хочу помочь, а счёт, быть может, идет на секунды.

Скорая приезжает в считаные минуты. Люди в белом что-то делают, суетятся, пытаются вернуть старика к жизни. Я же держу на руках Русю и абсолютно потерянным взглядом смотрю по сторонам. Нас обеих колотит нервная дрожь. Да и всхлипы наши становятся все тише, но оттого более горькими. Отдельные фразы врачей царапают слух. Я отчаянно пытаюсь за них зацепиться, но во всей этой неразберихе ничего толком не могу понять. «Жив?» — спрашиваю каждого проходящего мимо медика, но всем не до меня… И только, когда Чертова на носилках начинают транспортировать к выходу, понимаю, что старик ещё поборется за каждый свой вдох.

— В какую больницу вы его отвезёте? Я могу поехать с ним? — бегу за санитарами до самой кареты скорой помощи.

— Ну куда вы собрались, Марьяна Игоревна! — бурчит недовольно Артём и накидывает мне на плечи чью-то куртку. — А Маруся одна останется?

— Нет! — задыхаюсь от слёз, ощущая себя в тупике.

— Я поеду с Иваном Денисовичем, — решительно отрезает Артём. — Не волнуйтесь, нормально всё будет!

А мне ничего другого не остаётся, как смириться и вернуться в дом!

Наверно, я никчёмный человек… Из меня получилась неблагодарная дочь, фальшивая супруга, да и помощница Чертову тоже вышла аховая, но хуже всего я справляюсь с функцией приёмной мамы… За своими страхами и переживаниями я совсем позабыла о Марусе. А ведь ей тоже страшно… Нет! Не так! Долбанный ужас сковал каждую клеточку её детского тела. Если уж мне, большой девочке, не под силу терять близких, то что говорить о Русе? Сначала мать, потом отец, сейчас дед… За толстенными линзами детских очков спрятано столько боли, что ни каждому взрослому дано испытать за целую жизнь. И рада бы я сказать, что Маруська ни черта не понимает, только это не так… Всё она видит, всё чувствует, всё пропускает через себя, только вот сказать пока не может!

— Прости меня, Русенька, — подбегаю к кудрявой крохе с зарёванным взглядом и обнимаю её крепко-крепко. — Ты не одна! Не бойся! Я буду рядом.

Не знаю, как долго мы сидим вот так, обнявшись, на лестнице, спасая друг дружку от тишины вмиг опустевшего дома, как громкая трель телефонного звонка пронзает пространство, эхом отдаваясь от стен. И мелодия такая знакомая…

— Это дедушкин, — объясняю Марусе, чтобы та перестала дрожать. — Поищем? — решаю перевести горькое ожидание новостей в игру.

Руся соглашается, и, взявшись за руки, мы отправляемся на поиски голосящего мобильного.

Небольшой смартфон находим под столом на кухне. Тот, судя по всему, вылетел из кармана Чертова в момент падения. Маруся с охотой залазит под огромный стол и уже через мгновение передаёт мне в руки мобильник, который, как назло, не унимается, оповещая о входящем вызове от Сола Морриса.

Глава 16. Слепое отчаяние

Марьяна. Первое желание — закинуть смартфон старика обратно под стол. Слышать Ветрова, особенно сейчас, когда нервы беспомощно оголены, — за гранью разумного. Я не хочу. Не могу. Просто не выдержу… Но потом вспоминаю, как много значил для старика Сава, и понимаю, какой беспросветной подлостью будет не дать им проститься. Тем более, я до сих пор не знаю: жив Чертов или уже нет…

Трясущимися пальцами провожу по зелёной трубке на экране и с адской силой прижимаю смартфон к уху. Не могу вымолвить и слова, а потому просто хрипло дышу, ожидая ответа оппонента.

— Иван Денисыч, наконец-то! — с нескрываемой тревогой в голосе вздыхает Савелий, позабыв перейти на английский. Значит, и правда волновался!

Позволяю проворным слезинкам скользнуть по щекам, и окончательно пропадаю… Когда-то Ветров умело переживал и за меня, и даже клялся всегда быть рядом. Правда, его слово рассы́палось битым стеклом под моими ступнями, а сам парень превратился в бездушного монстра.

— Вы меня слышите? — спрашивает Сава уже бодрее. Где-то вдалеке, на заднем плане, раздаётся знакомый гул аэропорта.

Вместо ответа прокашливаюсь. Мой голос от бесконечных слёз звучит ничуть не чище старческого баса.