Случай из практики

Портрет Богарда в «Я сам и прочие незнакомцы» получился язвительным и смешным. Бретуэйт очень подробно описывает все достоинства, слабости и недостатки актера. Богард, представленный в книге, одновременно тщеславен, уклончив, обаятелен, великодушен, остер на язык и раним. Согласно грубой классификации человеческого рода, придуманной Бретуэйтом, Богард относился к категории «блистательных раздолбаев». Судя по мемуарам Бретуэйта, он избавил Богарда от чувства вины за то, что тот притворялся не тем, кем был на самом деле; убедил его, что притворное «я», которое он имитировал, было таким же реальным, как то «я», которое он скрывал. Он разъяснил Богарду свою теорию о двойниках. Как понять, кто из них настоящий, а кто самозванец? Их знакомство продлилось не больше нескольких недель, но оказало значительное влияние на них обоих. В одной из частных бесед Богард сказал: «Для меня стало большим облегчением узнать, что вовсе не обязательно всегда «быть собой»; что это нормально – быть своим двойником».

Вскоре о Бретуэйте узнали в широких кругах, и он получил много звонков от других актеров и людей, связанных с кино и театром. Бретуэйт любил актеров. Они были живым воплощением его идей. Актеров ценят за то, что они притворяются теми, кем не являются на самом деле. В «Убей себя в себе» он цитирует отрывок из «Мифа о Сизифе» Камю:

«Своим повседневным лицедейством [актер] показывает, насколько видимость может создавать бытие. Ибо таково его искусство – доведенное до совершенства притворство, максимальное проникновение в чужие жизни. В итоге его призвание ясно: всеми силами души он стремится быть ничем, то есть быть многими».

Бретуэйт продолжает:

В конце каждого представления мы аплодируем стоя. Мы кричим: «Браво! Бис!» Чем убедительнее иллюзия, тем громче аплодисменты. И все же, когда мы выходим из театра, нам претит притворство. Мы порицаем людей, которые пытаются быть не собой, а кем-то другим. Это стремление «быть собой» – ересь, как она есть. К миру следует относиться как к большой сцене, на которой мы представляем ту версию себя, какой хотим быть здесь и сейчас. Только заново изобретая себя раз за разом – только «будучи многим», – мы можем избавиться от тирании застывшего, неизменного «я».

По мнению Бретуэйта, это и есть настоящий путь к счастью, и его новообретенная театральная клиентура оказалась восприимчивой аудиторией. Актеры, в силу своей профессии, уже отщепенцы. С ранних лет они понимают, что им надо играть, чтобы вписаться в общество. «Я вовсе не утверждаю, – писал Бретуэйт, – что из голубых получаются лучшие актеры. Просто общество устроено так, что всем голубым приходится быть актерами».

Сначала Бретуэйт приходил к клиентам на дом, но уже к концу августа 1962 года скопил достаточно денег, чтобы бросить работу в издательстве и снять двухэтажный дом на Эйнджер-роуд. Он сам поселился на первом этаже, а на втором принимал «посетителей». Если люди готовы платить Бретуэйту пять гиней в час, он уж точно не станет отказываться. Вскоре он зарабатывал за три часа столько же, сколько за целую неделю в «Метьюэне».

Зельда, которая к тому времени тоже окончила аспирантуру, переехала к нему в конце года. В первое время все было очень даже неплохо. У Зельды был свой собственный доход, и она никогда не впадала в зависимость от Бретуэйта, как Сара Чизем и другие его многочисленные подруги. В ту зиму она работала над своей первой книгой, «Лик другой женщины».