Случай на Прорве

Внизу зашевелился Интеллигент. Сразу же кисло запахло носками. Заунывным голосом он тихо затянул смертельно надоевшие всем за несколько лет слова:

Од-и-и-н антил-и-и-гент уселся на дороги
И вы-ы-ы-тянул впере-е-е-д свои худые ноги,
И вы-ы-ы-тянул впере-е-е-д свои худые ноги,
И вы-ы-ы-тянул впере-е-е-д…

— Заткнись, сука, — в лицо поющему угодил обмусоленный окурок козьей ножки.

— Ну чего ты, Беда? — захныкал Интеллигент, стряхивая с лица прилипшую махру. — Спеть, что ли, нельзя потихоньку? Через три дня выхожу. Все…

— Сказал, заткни пасть!

В голосе Беды прорезалась такая ярость, что Интеллигент испуганно умолк. Он хорошо знал тяжелый нрав своего соседа.

В третий раз Беда достал из-под матраца смятый листок и, шевеля бескровными губами, прочитал про себя: «Все тебя тут забыли, окромя Лидиных родственников, давеча приезжали, спрашивали, хотят повидаться…»

«Конечно, это о ней, другой ведь не было. А теперь вот «родственнички». В гробу я их самих видел, — он заскрипел зубами: — Интересно, что все-таки эти «родственнички» разнюхали? И почему только сейчас? Кто капнул? Ляпа? Нет. Он в этом деле сам замаран по уши. Знает: расколется, я скажу — вместе убивали, попробуй докажи, что не так, что просто помогал прятать труп. Хана и ему тогда. Нет, не пойдет на это. Мать? Ерунда… Плотник? — Он усмехнулся. — Может, у нее отец с матерью объявились, искать стали? Тоже не должно. Плотник тогда сказал, нет у нее никого. Кто же? Кто? Вдруг еще обыск делать станут, пушку найдут, куда тогда деваться, за ней наверняка хвост есть — Плотника все-таки. Эх, зря пожалел тогда, думал, вещица нужная, спрятал. В Прорву надо было — и концы в воду».

Беда перевернулся на спину. Знакомая трещина в штукатурке показалась ему бездонной.

«Почему сейчас, именно сейчас, когда осталось меньше месяца, а не десять лет назад, ну хотя бы — пять!.. Было бы не так обидно, — думал он, вжимая голову в тяжелую, как камень, подушку. — Эх, Лидка, Лидка! Забыл я о тебе почти, — заскрежетал он зубами, — а ты вон как — взяла да напомнила. Хотя нет, вру, забыть не забыл, просто отдалилось все это, нет того страха, что прежде жить не давал, особенно, когда железнодорожник тот привязался, — вечная ему память! — намекать стал. Хорошая девка была, хоть куда».

Он закрыл глаза, натянул одеяло на голову и снова попытался уснуть. В наступившей темноте замелькали разноцветные светлячки. Внезапно перед глазами встало лицо Плотника. Беда начал вспоминать прошлое.

…Плотник вызвал тогда его к себе. Сначала вокруг до около ходил.

— Есть тут у меня одна сирота казанская, приручил я ее, ваши игрушки отвозит она дружку моему в Москву, да и здесь на посылках держу. Подкармливаю ее за это, надо же сироту пожалеть. А то как же! Я откажу, другой откажет, пропадет она, сирота-то.

Пришлось поддакнуть ему: мол, конечно, сироту жалеть надо, за чистую монету слова его принял, он ведь обычно не шутит. Он брелочек свой золотой перебирает, любуется, то на палец намотает, то ладонь лодочкой сделает и змейкой его туда опускает.

— Вот так, — продолжает. — Пригрел я ее, сироту эту, пожалел, а она нет бы со всей благодарностью — нос вдруг воротить стала. «Не буду, — говорит, — вашими делишками заниматься, устройте лучше на работу куда-нибудь». И так я ее пробовал уговорить, и эдак, а все попусту: уперлась и — нив какую! Я уж ей и жениха хорошего обещал присмотреть через годок, и приданое от себя сообразить. Нет — и все! Сдался я. Нет так нет. Ты же знаешь меня, я супротив воли никак не могу, как дочку ее любил. Обнял и говорю: «Будь по-твоему, видно, другой путь у тебя на роду написан, съездишь тут в одно местечко еще, а потом все. На работу устрою, комнатку хорошую подыщу». Понял?

— Понял, чего тут не понять.

— Ну раз понял, милок, — жди послезавтра к себе гостью, вечерним поездом встречай.

— Мне-то она зачем? Жениться пока не собираюсь.

— Жениться тебе не надо, сынок, — как-то вкрадчиво сказал Плотник, — а вот встретить, приютить ее, тут уже не откажи мне, старому, жалко сироту ведь.

Внезапно лицо его закаменело. Мутные зрачки сузились:

— Скурвилась, чую, сиротинушка, продаст не за понюх табаку, убрать надобно.

— Как убрать? — Беду в жар бросило от его слов.

— Ты, Беда, сделаешь, тебе доверить могу, — слова Плотника звучали как приказ.

— Нет, Плотник. Что хочешь приказывай — сделаю, а на это не пойду. Не могу.

— Не можешь, гад, не можешь? — Беда вспомнил, как Плотник схватил его за волосы и притянул к себе. — А если она хату продаст, куда краденое таскала, да еще кое-кого. Думаешь, до тебя по цепочке не дойдет? Дойдет, не сомневайся. И все. Отгулял тогда Федька на свободе. Не забыл, сколько висит на тебе? Ну да ты не бойся, сынок, — неожиданно он снова стал ласковым. — Уж не откажи мне, старику, не дай сгнить в тюрьме. А я тебе тут подарочек приготовил. Ты ведь давно просил, вот время и подошло.