Случай на станции «Сокольники»

Одним очень дрянным, осенним вечером, почти таким же, как сегодня, она вышла из офиса, и, завидев меня, не замедляя шага выпалила: «Разрешаю угостить меня кофе». В тот момент я просто обезумел от счастья и понесся следом за ней. Мы сразу же зашли в ближайшее кафе и выпили столько кофе, что я стал похож на зомби и до утра не смог сомкнуть глаз. Хотя, возможно дело было вовсе не в нем. Эта девушка полностью захватила мое сознание, и отныне я не мог ни есть и ни спать без нее. Мы долго и часто гуляли, много говорили обо всем и не о чем; сначала она молчала и будто со снисхождением слушала мою болтовню, внимательно изучая каждый мой жест, каждое движение моего лица. А потом, как-то постепенно Карина начала оттаивать и, наконец, впервые мне улыбнулась. Совершенно точно я нес какую-то чушь, но возможно тогда, она казалась ей не такой ужасной, как сейчас. Что делает с людьми время и быт? – Олег с грустью посмотрел на высокое окно своей импровизированной темницы, через которое проник одинокий солнечный луч.

– Она стольким пожертвовала ради меня, а я ради нее получается ничем. Залез в ее размеренную жизнь, перевернул все с ног на голову и оставил в одиночестве разбираться со всем этим бардаком, который сам же и устроил.

– Боже, как хорошо сказал, – смахивая со щеки слезинку, прошептала расчувствовавшаяся сержант Журавлева.

– Гормоны, Наташа, в тебе играют гормоны, – окоротил ее напарник Романюк. – Обычная история и ничего больше. Она многого хотела, но мало получила. Он плохой, она святая. И все. Развод и девичья фамилия.

– Какой еще развод, – взволнованно произнес Олег. – Не бывать такому, я все исправлю!

– Вот такой вот развод, – продолжил свои мрачные речи Романюк. – Пока ты тут будешь прохлаждаться, она себе мужа получше найдет. И вообще, мы еще не знаем, что ты там такого натворил, что жена против тебя ополчилась.

– Вообще-то это личное, – начал Олег, но Романюк и не думал отступать. – Пока ты здесь находишься, личного у тебя ничего быть не может. Давай рассказывай, уже самому интересно стало.

– Могу сказать только то, что моя жена одержима материнством. И с тех пор, как она задалась целью посвятить себя семье и детям, я просто перестал ее узнавать. Дети, дети, дети – это единственное, что волновало ее последние лет пять. А ведь она даже не удосужилась спросить у меня, хочу ли я этих мелких паразитов. Моего мнения отныне будто и не существовало.

– Когда я, наконец, согласился обзавестись потомством, выяснилось, что у нас какая-то странная несовместимость, и мы самостоятельно не можем обзавестись потомством, нам требуется помощь специалистов. И вот тогда начался настоящий ад: анализы, следовавшие за анализами, бесконечные обследования и походы к врачам, и как итог – неизбежное искусственное оплодотворение. Мы вбухали в это дело такое количество сил и что не маловажно денег, что оказались полностью опустошены. И вот сегодня, в день, когда нам представился последний шанс попасть на прием к знаменитому чудо-доктору и закрыть этот страшный вопрос с зачатием, у меня в метро спер…, – Олег посмотрел на Никиту, а тот насторожился и весь будто съежился. Мужчина вздохнул и обреченно произнес, – я потерял в метро папку со всеми нашими исследованиями.

– И будучи в дурном расположении духа, можно сказать в состоянии нервного срыва, вы накинулись на случайного прохожего, коим оказался этот мальчик? – Романюк принялся печатать что-то на компьютере.

– Погодите, – занервничал Олег, – вы, что все это записывали?

– Я похож на мемуаристку? – ухмыльнулся Романюк, – я вношу в компьютер только сведения о том, как вы дошли до совершения правонарушения.

– Он ничего не нарушал! – закричал Никита и кинулся к Олегу, хватаясь за решетки, – он спас меня. Я подскользнулся и чуть было не упал на пути, а он вовремя подхватил меня.

– А зачем же ты кричал, что к тебе пристал извращенец? Ты понимаешь, что оговорил человека! – пытаясь выдавить из себя строгость, произнесла сержант Журавлева.

– Не знаю, – оправдался Никита, – может я испугался, вот и закричал первое, что пришло в голову.

– Вот заводи после такого детей, – заворчал Романюк. Что за поколение?

– Прекрасное у них поколение, – поддержала Никиту Журавлева, – они намного умнее нас с вами. Только вот я одного понять не могу, – обратилась она к Олегу, – а почему вы не захотели взять детей из детского дома? Вы не рассматривали этот вариант?

– Да, интересно послушать, – Никита скрестил руки на груди и вопросительно посмотрел на Олега своими большими карими глазенками.

– Не хочу никого обидеть, но лично я этот вариант не рассматривал от слова «совсем», – начал было Олег, поглядывая на мальчишку.

– Да, – с ехидством перебил его Никита, – и что же с детдомовцами не так? Убогие они может быть какие или больные? Наверное, заразные прокаженные?

– Не мели ерунды, – окоротил его Олег, – причем здесь больные. Во-первых – свое, оно всегда ближе к сердцу, а чужое…

– Чужих детей не бывает, вы слышали когда-нибудь об этом? – сержант Журавлева раскраснелась от гнева.