Случай в Кропоткинском переулке

Водители фур кутили до глубокой ночи. Иногда к ним забегали горничные, иногда приходили посольские шофера, дважды заглядывал атташе по культуре, разок побывала сотрудница консульства. Видя это непринуждённое общение, в котором дипломаты и простые «водилы» сидели бок о бок и рассказывали друг другу уморительные, судя по громкому хохоту, шутки, Смеляков не мог не удивляться. Всё происходило легко и просто. В Советском Союзе такая демократичность была почти неведома.

Ночью стихло.

Дежурство подходило к концу, а Елена Самохина так и не покинула территорию посольства. Прогуливаясь вдоль ограды, Виктор остановился возле Воронина. Тот курил, глядя, как всегда, с невозмутимым видом куда-то вдаль.

— Дай огоньку, что ли, — попросил Смеляков, и лейтенант щёлкнул зажигалкой. — Самохина-то засиделась сегодня…

— Елена-то? Да уж, загуляла бабёнка, — он посмотрел на Виктора, выпустил дым через ноздри и пожал плечами. — С кем не бывает… Расслабилась.

В эту минуту у дверей гостиницы послышалось хихиканье. Виктор скосил глаза. Елена стояла, прижавшись к молодому водителю. Пиджака на ней не было, лёгкая белая блузка расстегнулась почти до живота, а крепкая мужская рука обвивала её талию. Водитель со вкусом потягивал сигарету, иногда предлагая её Елене, и та принимала угощение, негромко посмеиваясь грудным, очень женским смехом.

— Перебрала, — констатировал Воронин, но не прозвучало в этом слове ни осуждения, ни насмешки.

— Что делать? Позвать её? — спросил Смеляков. Ему было жалко, что Елену могли выгнать с работы за «аморалку».

— Не надо. У них там постели есть для шоферюг, — покачал головой Воронин. — Пусть себе отсыпается.

— Но ведь она уже готовенькая… А этот чувак прямо загребает её. Он же не даст ей просто так спать…

— Это не наше дело, Витя. Человек имеет право на личную жизнь?

— Имеет.

— Вот и всё.

— А как же это… отчёт-то?.. В сводке же надо указать…

Воронин неопределённо поднял брови и надул губы:

— Тут уж дело твоей совести, — он поцокал языком. — Лично я ничего не видел… Ну, зачесалось у неё кое-где, пускай даст волю своему телу. Человеку надо иногда быть просто человеком, а не винтиком социального механизма… Попомни мои слова, Витька. Никогда не знаешь, в какой момент природа схватит тебя за одно место. Но поверь мне: иногда она так схватит, что и опомниться не успеешь… Так что умей быть снисходительным… и понимающим.

На следующий день, едва заступив на пост, Смеляков заметил Елену Самохину. Она была во вчерашнем зелёном костюме, бледная, сосредоточенная. Выйдя из дверей основного корпуса, женщина долго смотрела на ворота. Виктор отвернулся, делая вид, что не обратил на неё внимания, и подошёл к Воронину.

— Сегодня с погодой повезло, — задумчиво сказал лейтенант. — Тепло, солнце не жарит.

— Да, — через плечо Воронина Виктор увидел бородатого человека.

— Новый анекдот хочешь?

— Валяй, — Смеляков продолжал смотреть на приближавшегося человека. В лице его было что-то до боли знакомое, но Виктор никак не мог понять, что именно было знакомым. Включившийся в голове механизм стремительно перелистывал картотеку памяти, отбрасывал приметы, не подходившие к данному лицу, и перепрыгивал но другие.

— В Африке два негра переплывают реку, — начал рассказывать Воронин с безучастным выражением лица, у него во время дежурства всегда было лицо восковой фигуры. Воронин даже смеялся как-то так, что казалось, будто смеётся не он, а кто-то спрятавшийся за его спиной. — Один выходит на берег, а второй ещё плывёт. И тут он бац — вскрикивает. «Ты что?» — спрашивает первый. «Послушай, только что крокодил откусил мой орган.» — «Какой?» — «Не знаю. Я не отличаю одного крокодила от другого»…

Смеляков негромко рассмеялся, не спуская глаз с бородатого человека. Тот неторопливо приближался. Он выглядел интеллигентно, борода его была очень ухожена, но взгляд его был рассеян, как если бы он высматривал кого-то.

«Нет, по ориентировкам он не проходит», — решил наконец Смеляков.

Бородатый мужчина остановился перед ним и протянул Виктору четыре паспорта.

— Добрый день, — произнёс бородатый; рука, державшая документы, была элегантна и тонка. — Я хочу сдать паспорта для получения визы.

Смеляков открыл верхний паспорт и прочитал: «Смоктуновский»[30]. Он перевёл глаза на стоявшего перед ним знаменитого артиста и виновато улыбнулся.

«Какой же я идиот! — воскликнул он мысленно, мгновенно фиксируя в голове номер паспорта. — Как же я сразу не понял, что это Смоктуновский? Так, а это кто? Филипп? Так, это сын…»

— Конечно, пожалуйста, проходите, — сказал Виктор и сразу шагнул в будку, чтобы записать данные загранпаспорта.

«Какой же я олух! — мысленно ругал себя Виктор. — Не признал известнейшего актёра! Тоже мне — постовой! Но ведь у него борода на лице! Он никогда таким не был!.. Но ёлки-палки! Так ведь любой преступник может бороду наклеить!.. Но ведь… Нет, это не просто борода, она же ещё и осветлённая у него!.. Чёрт возьми, сколько всего сразу оказалось… И всё я один в дураках! Кого же ещё ругать? Я же не распознал сразу?.. А ведь серьёзный опыт…»