Случайная тайна от олигарха

— Конечно, умею, — ворчу недовольно, понятия не имея, о чем идет речь. Я не я буду, если позволю Садулаеву уйти с этим высокомерным насмешливым выражением лица.

Давид постукивает пальцем по часам и настойчиво повторяет:

— Десять минут, Мирьям.

Бросаюсь в сторону своего стола, не зная за что именно хвататься. Блокнот, ручка… Где же эти чертовы таблицы развития системы информации и подачи?! Оборачиваюсь на дверь как раз в тот момент, когда Давид тянет продолговатую ручку на себя. Он останавливается, так и не поступив за порог. Широкая спина напрягается, и он словно через силу, нехотя, оборачивается ко мне. Застываю в ожидании. Предчувствие никогда меня не обманывало. Сейчас что-то будет… Аристократические черты смуглого лица заостряются. Он выглядит сурово, даже агрессивно. Не могу противостоять этому взгляду — будто цепями сковывает по рукам и ногам, отравляет быстродействующим ядом, парализует.

— Забудь об Максе, — хриплый голос царапает, словно наждачка. — О другой он думает и так будет всегда, — чеканит каждое слово, смерив меня безжалостным взглядом из-под бровей.

Тяжело сглатываю ставший в горле ком. Он появился вовсе не потому, что меня как-то волнуют чувства Садулаева-младшего к другой. Тревожит совсем другое… Давид почему-то до сих пор думает, что мне нравится его брат. Облизываю губы, ощущая лихорадочный бег сердца. Не могу молчать!

Я должна сказать.

— Послушай, Давид…

Отворачивается, всем видом показывая, что разговор окончен. Делаю шаг вперед, но поздно. Дверь за Садулаевым закрывается, а меня переполняет острое разочарование.

Глава 28

Мирьям

«Белый кролик» встречает гостеприимно, как и всегда. Уютный свет и атмосфера создают особые ностальгические ощущения. В не таком уж и далеком прошлом этот ресторан по праву считался одним из моих любимых. В интерьере заведения используются только натуральные материалы.

Дерево, камень, мох… Благодаря всему этому пространство выглядит одновременно лаконичным и суровым. Идеально подходит для делового обеда, за которым такие люди, как Садулаев Давид Мансурович строят мосты способствующие провернуть крупные очень выгодные сделки. Я прекрасно знаю, что шеф-повара выстраивают меню ресторана ориентируясь на сезонность. Одна из моих любимых интересных позиций — копченый олень со свеклой и ни с чем не сравнимый ливерпустай — паштет из куриной печени. Нигде его так не подают, как в «Белом кролике» — на сене с медом и жженым хлебом.

Ммм, гастрономический экстаз!

Единственное, что не особо полюбилось мне, так это корочка. Ее всегда отщипываю. Не мое… Иду за Давидом, словно он — маяк. Мягко ступаю обутыми в замшевые туфельки ногами по терракотовому ковру с интересным замысловатым узором. Поравнявшись с Давидом, с интересом кошусь на него краем глаза. Спокойный. Уверенность сквозит буквально во всем: взгляд, походка, осанка.

Гордый четкий профиль будто высечен выдающимся мастером скульптором из неприступной скалы. Не удивительно, что многие рядом с ним теряются, вот и я, кажется, на мгновение забыла, как дышать.

— Сюда.

Мягкое касание сильных пальцев по спине. Через поясницу словно проходит разряд тока. Для меня не остается не замеченным, как длинные ресницы Давида на секунду вздрагивают, прикрывая темные, как насыщенный крепкий кофе, глаза. Послушно поворачиваюсь в ту сторону, куда указал Садулаев. Столик на шесть посадочных мест у панорамного окна с чудесным видом на море. Несомненно, личный выбор Садулаева. Только он столь щепетилен ко всем мелочам, даже незначительным. Я знаю это не понаслышке. Грамотно подобранное место — залог успеха. Такой стратег, как Давид, учел все. Ненавязчивая музыка лишь фоном доходит до конца ниши, в которой расположен столик, создавая особое настроение.

Фэн Юйсан обязательно оценит. Китайские партнёры любят конфиденциальность, уединение от лишних ушей и глаз. Идеальное место.

Стоит отдать должное выбору Садулаева.

Неожиданно душу заполняет такой восторг, что я непроизвольно хватаю Давида за рукав пиджака, машинально проводя подушечками пальцев по красивым запонкам. У Давида их множество. Все разных стилей, размеров и видов. Данный вид аксессуаров — слабость Садулаева.

— Отец никогда не брал меня на переговоры. Я… спасибо.

Я знаю, мои глаза горят возбуждением и нетерпением. Ощущаю, что глаза на мокром месте. Почему? Не знаю.

Суровая линия рта Давида смягчается. Уголок губ слегка приподнимается вверх.

— Если я скажу, что ты это заслужила, — берет меня за руку и неожиданно нежно, едва касаясь губами, целует в кисть, не разрывая контакта глаз, — это будет чистая правда. С достоинством встречаю этот жаркий взгляд. Не спасую. Нет! Не смотря на легкое касание, из-за взгляда Садулаева у меня стойкое ощущение, что бывший обжег, опалил поцелуем кожу так, как будто выжег клеймо. Клеймо, что определяет мою принадлежность ему. В этом чувствуется что-то такое дикое, собственнически- первобытное.