Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

История, которую без устали пересказывают британские военные историки, писатели и телеканал BBC, гласит, что Николсон окружил себя преданным отрядом из 250 сикхов-сипаев, следовавших за ним повсюду, где бы он ни разбил лагерь, не получавших от правительства жалованья и не признававших никакую власть, кроме его собственной. Вскоре выяснилось, что такая верность сикхов объяснялась не только преданностью военному командиру. «Их религия допускает новые инкарнации, и этого благородного человека с печальным лицом они считали своим богом, воплощенным в человеческой плоти» (12), – писал в своих мемуарах, опубликованных в 1894 году, солдат Реджинальд Уилберфорс. Их восхищение своим командиром представлялось самым значимым свидетельством могущества Николсона, ведь британцы полагали, что среди «изнеженного», по их мнению, индийского населения, самой воинственной расой считались как раз выходцы из Пенджаба. По вечерам, которые он проводил, встав лагерем вместе со своими сикхами, очарованные им сипаи, набравшись храбрости, пробирались в его палатку. «Усевшись на землю, они не сводили с объекта своего восхищения глаз», – рассказывал Уилберфорс. Они смотрели на своего бога, пока тот перекладывал бумаги, не обращая на них никакого внимания. Время от времени какой-нибудь сипай, бормоча молитвы, простирался у ног Николсона, переполняемый «чувствами, неподвластными его контролю».

В своем трактате «Священное», опубликованном в 1917 году, немецкий теолог Рудольф Отто предпринял попытку систематизировать подобные эмоции, которые человек испытывает в присутствии божества. В частности, он описал ощущение погружения в собственную ничтожность перед лицом высшего существа «того или иного типа», раболепное чувство, что твоя судьба всецело зависит от капризов и прихотей этого абсолютного могущества. Означенную эмоцию Отто назвал «чувством тварности» (13). Чтобы понять явление, для начала с ним надо лично столкнуться, отмечал философ.

По утверждению Троттера, вскоре после обоготворения сикхами культ поклонения Николсону вошел в «еще более примечательную фазу». В 1849 году некий бродячий отшельник-индус из секты аскетов-воинов назвал заместителя комиссара аватаром Брахмы и «начал проповедовать в Хасан-Абдале культ поклонения новому богу Никалсейну» (14). Вскоре к новой вере присоединились и другие аскеты-воины, после чего религия Никалсейна «превратилась в исторический факт». Почитателей его культа можно было увидеть в рядах торжественных процессий, когда они раскачивались из стороны в сторону, пели гимны в честь своего божества и надевали одежды «цвета увядших листьев». По мнению историка Чарльза Аллена – по случаю его потомка, самого Николсона «все это дело жутко возмущало и раздражало». Верховный факир культа Никалсейна, то есть воин-эстет, «нарвавшись на категоричный отпор со стороны своего названого божества, решил попробовать счастья с его старым другом», – вспоминал Джеймс Эбботт, который этим старым другом и был. Он слышал как этот факир, припав к земле перед бунгало командира, распевал молитвы «во всю мощь своих легких», причем в аккурат на рассвете, наводя Эбботта на мысль о том, что Николсона почитают как солнечного бога. Поначалу Джеймса веселил тот факт, что его друга причислили «к богам индусского Олимпа», но вскоре он смертельно устал от какофонии, режущей слух самым ранним утром. Поэтому, когда Эббот его прогнал, факир возвратился к Никалсейну, который надавал ему пинков и вывалял в грязи.

«Грозному стали поклоняться как богу… (15) – писал Рудольф Отто. – Из путаницы неразвитых эмоций и смущенного смятения чувств рождается религия, а из трепета благоговейный страх». В понимании Отто в основе любой религии лежат «почти утробный ужас», дрожь и страх, чувство «ошеломления», выходящее далеко за рамки обычного страха, – жуть, по большей части неотъемлемая от самого Бога. «Ужас мой пошлю пред тобою», – говорит Господь Бог своим последователям в Исходе (23:27).