Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

После этого сосланные боги и пророки хлынули обратно в страну, вместе с ними вернулась и оомото с Заменгофом в роли ками, обеспечивающего связь с небесами. Онисабуро, с его легендарным пророческим даром, заранее предсказал такой поворот событий: когда ученик попросил его сделать так, чтобы Япония выиграла войну, учитель ответил, что страну, напротив, ждет неминуемое поражение, – но при этом заверил, что в конечном счете это пойдет ей только на пользу. Если считать землю домом, сказал он, то Япония играет на ней роль фамильного алтаря, забрызганного грязью и кровью. Его надо было срочно отмыть, но японцы своими действиями делали только хуже, еще больше усугубляя хаос. «Вместо них ками прикажет проделать эту работу крепкому парню (10), генералу Макартуру», – предрек он.

Как пишет Дауэр, видя странности американского правления в Японии, народ стал перерабатывать старые идеи, пытаясь вписать их в новые обстоятельства, «выискивая – а при необходимости и изобретая – привычные моменты, за которые потом можно было бы ухватиться». В традиционные концепции вкладывалось новое толкование, прокладывая мостик, чтобы «перейти от войны к миру» (11). В одном из писем, удостоившемся чести быть опубликованным в газете, Макартур провозглашался новым воплощением первого мифического японского императора Дзимму, праправнука солнечной богини Аматэрасу. Некий бизнесмен из Токио позже вспоминал, что Макартура считали фуку но ками, богом счастья и удачи. Но в понимании многих японских интеллектуалов, как правого, так и левого толка, попытки вписать Макартура в старые структуры поклонения императору зашли слишком далеко. В октябре 1946 года газета «Дзидзи симпо» (12) в своей передовице выступила против обожествления Макартура, предупреждая, что это подрывает саму демократию. «Если представление о том, что правительство является чем-то навязанным народу выдающимся богом, великим человеком или лидером, не будет исправлено, то демократическое правительство, скорее всего, потерпит крах», – утверждал автор статьи. И тут же продолжал, утверждая, что лучший способ выказать генералу благодарность заключался «не в том, чтобы поклоняться ему как богу, но в том, чтобы отбросить дух раболепия и добиться самоуважения, больше никогда не склоняя ни перед кем голову». Хотя американский чиновник департамента цензуры прессы статью одобрил, Чарльз Уиллогби, воинственный начальник разведки Макартура, пришел в ужас и конфисковал весь тираж «Ниппон Таймс» с английским переводом статьи еще до того, как на рассвете газету доставили подписчикам.

Хотя Макартур прибыл на острова устанавливать демократию, в его правлении проявлялось все больше диктаторских черт. Он в той же степени не воспринимал критику в свой адрес, в какой она была неприемлема для режима Хирохито, хотя и обладал гораздо более широкими возможностями в плане законодательных инициатив. 11 апреля 1951 года Трумэн сделал сенсационное заявление о смещении Макартура с должности, обвинив в нарушении субординации. Генералу, давно вступившему с президентом в борьбу за власть, вменили в вину публичные пререкания по вопросам внешней политики и продвижение агрессивной позиции по отношению к Китаю, что, по мнению многих, могло привести к третьей мировой войне. Подобно своему панамскому двойнику, вырезанному из дерева бальсы, Макартур стал слишком могуществен и вышел из-под контроля. Писавший для газеты «Нью-Йоркер» журналист Э. Дж. Кан-младший сообщал из полевого лагеря в Корее, что как только по радио сообщили об унизительной отставке Макартура (13), поднялся страшный ветер, сорвавший множество палаток, потом пошел град, вскоре сменившийся снегом. И это в тихий, теплый весенний день! «Ничего себе! (14) – якобы воскликнул какой-то солдат. – А может, он, в конце концов, и в самом деле бог?» Узнав об этом, жители Токио, дабы выразить свою печаль, шли к американскому посольству и преклоняли у его врат колени.

По возвращении в Вашингтон Макартур три дня отчитывался перед Конгрессом о своем поведении в ходе Корейской войны и произнес напыщенную речь, осуждая любую капитуляцию перед коммунистами Азии. «Сегодня мы слушали выступление Бога – Бога во плоти» (15), – заявил конгрессмен Дьюи Шорт. Но для официального отчета о заседании палаты свой комментарий немного изменил, написав, что «мы слушали великого человека, похожего на Бога во плоти». Бывший президент Герберт Гувер, при котором Макартур состоял начальником штаба, провозгласил его «новым воплощением святого Павла» (16). При нем, когда страна барахталась на самом дне Великой депрессии, Макартур самым примечательным образом подавил мирный протест ветеранов, задействовав штыки, танки и слезоточивый газ, будто перед Белым домом собрались вражеские солдаты.