Случайные обстоятельства. Третье измерение

А Сартания между тем сидел в своей акустической рубке, вслушивался в нарастающие шумы чужой лодки, сопоставлял, чувствуя, как уходят последние секунды перед залпом, и так хотелось ему не верить в то, что он услышал, что окончательно уже понял теперь... Так, казалось, не вовремя было то, что он собирался доложить командиру — срочно, немедленно, в самый разгар атаки, — что он почти ненавидел себя, и, чувствуя какую-то вину перед Букреевым, перед всем экипажем, что срывает атаку, что все, значит, было зря, он крикнул по трансляции:

— Шум винтов иностранной подводной лодки!

Мог бы даже спокойно сказать. Мог бы не кричать, мог шепотом: в этой предзалповой тишине все равно это было бы криком.

— Не повезло, — только и сказал потом Букреев, когда атака была отставлена, когда прошла тишина, а он, обмякнув, сразу как будто состарившись, устало прислонился к телу перископа.

— Поддерживать контакт, — приказал командующий. — Донести в штаб флота.

Он встретился с понурым взглядом Варламова и, усмехнувшись, спросил:

— А вы, старпом, что скажете?

— На настоящей войне, товарищ командующий, после такой атаки... — Хотелось как-то защитить командира, хотя никакой и ничьей вины тут не было: действительно, просто не повезло. — После такой атаки, — повторил Варламов, — лодка противника больше не прослушивается.

— Верно, — согласился командующий. — Одним бы олухом меньше стало. — Он помолчал и добавил: — Но вот рассчитывать надо все-таки на умного противника.

...Вскоре, по указанию штаба флота, они отвернули от иностранного ракетоносца и легли на новый курс. Для них, по сути дела, все еще только начиналось.

20

Лодка ошвартовалась у пирса под самый вечер, командующий поблагодарил по трансляции экипаж за отличную торпедную атаку («даже за две атаки», — добавил он), пожелал, как водится, новых успехов, поднялся в сопровождении Букреева на мостик, увидел, как красиво вокруг — голубоватый снег, серебристо-нежное сияние на полнеба, безветрие, тишина, — и внезапно спросил:

— А не надоело плавать, Букреев?

— Лет пять можно еще, товарищ командующий.

— Сколько вам?

— Тридцать восемь...

Вообще-то через месяц уже тридцать девять исполнится, но раз уж речь о возрасте зашла, о том, не надоело ли ему плавать, то лучше все-таки — тридцать восемь.

Не знал он только, чем объяснить вопрос командующего: то ли простым любопытством, то ли хорошим настроением, когда вдруг хочется поинтересоваться рядом стоящим человеком... А может, никак особенно и не надо было себе объяснять — хорошая погода, хорошо дышится наверху, а вчера и лодку чужую обнаружили, можно сказать, с рук на руки передали, да еще и на приз главкома удачно стрельнули, — отчего же и не спросить о чем-нибудь неслужебном, если уж на мостике рядом оказались, а вдалеке уже показались огни легковой машины, и через несколько минут они с командующим попрощаются... Отчего же и не спросить напоследок?

— Тридцать восемь? Не старый еще, — улыбнулся командующий. — В твои годы в космос летают.

К самому пирсу подкатила машина, из нее выскочил Мохов и побежал к лодке. Что-то он явно запоздал со встречей...

— Хорошая лодка сейчас на подходе, — сказал командующий, глядя на бегущего по пирсу начальника штаба. — Через год уже заплавает... Пошел бы? — Он обернулся к Букрееву.

«Все-таки, видимо, начальство никогда просто так не интересуется возрастом», — подумал Букреев.

— Пошел бы, товарищ командующий.

Он даже размечтался, как хорошо было бы перетянуть на новую лодку, о которой успел наслышаться, и своего механика, и штурмана, конечно, и, пожалуй, замполита можно — надежный мужик как будто, и Филькина взял бы — он уже, наверно, дважды перечитал «Капитальный ремонт», а так и не посадил его до сих пор на гауптвахту, того и гляди Мохов скоро поинтересуется, надо все-таки сажать, и не для Мохова, для самого Филькина надо, безобразие, конечно... А вообще так выходило, что всех, почти всех хотелось бы с собой на новую лодку забрать, но ведь это идиллия, такого не бывает...

— При одном условии пошел бы, товарищ командующий, — шутливо сказал Букреев. («А жаль, — подумал он, — что нельзя ставить никаких условий»).

— Еще не назначили, а уже условия ставишь, — добродушно проговорил командующий. — Какое же условие?

— Хотя бы двух-трех офицеров с собой забрать.

— И мичмана Бобрика, — рассмеялся командующий.

— И его, — серьезно подтвердил Букреев. — А квартиру ему пока так и не дали...

— А ты мною пригрози. Жесткие сроки поставь. Все вас учить надо... — проворчал командующий.

— Есть пригрозить, — улыбнулся Букреев.

Мохов уже поднялся на мостик, козырнул, извинился за опоздание — машина на морозе долго не заводилась — и поздравил с возвращением.

— Ты вон его поздравь, — сказал командующий, кивнув на Букреева.