Случайные связи

— Да что он себе позволяет! Да как он может! Да за кого он меня принимает! Я ему что, какая-то девка?! Я что рокерша какая-нибудь пятнадцатилетняя?! Хам! Да, пошел он! Не поеду никуда! — она плюхнулась на диван рядом со своим телефоном. Включила телевизор. Скрестила руки на груди. — Так-то оно спокойнее будет.

Спустя полчаса она выходила из дома, одетая в легкомысленные клетчатые шорты, красную водолазку, черную кожаную куртку, высокие сапоги. В ее сумке плескалась поллитровая бутылка виски, купленная в дьюти фри.

— А, явились все-таки! — усмехнулся художник, впуская Сашу в свою квартиру. — Вы, матушка, судя по всему, мазохистка. Я бы сам к себе, честно говоря, добровольно не пришел бы. Очень уж меня характер поганый. Слишком уж я откровенный. Будто мне сразу после рождения сыворотку правды вкололи. За то и страдаю. Проходите. Можно не разуваться. Давно я тут порядков не наводил. И не прислоняйтесь ни к чему. Тут где угодно может быть краска.

Саша осмотрелась: очевидно, когда-то это помещение было обычной квартирой сталинского типа, а теперь это просторная студия: единое, порядком захламленное, пространство. Тут стоит мольберт, компьютер, шаткий топчан, вероятно, служащий кроватью, газовая плита, огромный, сверкающий сталью холодильник, стол, заваленный книгами, бумагой, кистями, красками и чайными чашками. Все стены увешаны картинами. Разнокалиберные холсты на подрамниках прислонены к стенам обратной стороной. На стеллажах в полном хаосе покоятся книжки, журналы, какие-то свитки, сувениры. Сморщенный кактус доживает свои последние дни на подоконнике. В затхлом воздухе запах краски, разбавителя и пыли. Саша начинает безудержно чихать. Художник заливается смехом, но все же бросается к окну и открывает его.

— Экая вы нежная.

— Экий вы спартанец.

— Выпивку принесли?

— Да, — Саша достает из сумки бутылку, протягивает ее художнику, он берет ее и случайно своей рукой касается Сашиной руки. Что это? Сашу будто пронзило током. Голова закружилась, ноги подкосились. Она слышала, что такое бывает, но сама никогда не испытывала такого мгновенного, немотивированного возбуждения. Это что же получается, стрела купидона это никакая не метафора? Вот сейчас, похоже, негодный кучерявенький мальчишка взял да и выстрелил в нее. Где он? Где тут мухобойка? Нужно срочно прибить мелкого шкодника. Как он смеет делать из вполне добропорядочного разумного человека одержимого страстью безумца?

— Сначала выпьем, а потом картины будем смотреть или наоборот?

— Что?

— Выпьем сначала, говорю, или сразу мазню мою смотреть будем?

— Что?

— Да что с вами?

— Ничего, ничего… Да, давайте смотреть!

— Или выпьем?

— Или выпьем.

— Да, выпьем. Мне кажется, мое творчество можно более адекватно потреблять будучи немного подшофе. Но только немного. Чуть-чуть, — он двинулся к столу. Она пошла за ним. Не слыша его слов, просто повинуясь его движению.

Он достал из буфета два граненых мутных стакана, поставил их на стол, разлил виски.

— А закуску вы не догадались прихватить? — спросил он ворчливо.

— Нет, извините, не догадалась, — прошептала Саша.

— Вы же женщина, о таких вещах сами должны догадываться! К одинокому голодному художнику в гости идете. Неужто вы думали, что у меня есть чего пожрать?

— Извините, я как-то вообще об этом не думала, — виновато лепетала Саша.

— Ладно, черт с вами! — художник заглянул в свой огромный, неуместный в этом пространстве холодильник, — мышь повесилась, а хотя вот… — он нагнулся и извлек с нижней полки банку консервов, — вот она, родимая, сардинушка. Любите сардинки?

— Я не помню, — промямлила Саша и покраснела от мысли, что если она вдруг не выдержит и набросится на этого мужчину с поцелуями, то от нее будет пахнуть рыбой. А это не самый приятный запах на свете. Но потом догадалась, что от него тоже будет пахнуть сардинкой. Значит, все в порядке.

— Осетринками да севрюжками, небось, питаетесь? — он усмехнулся, — пардонте, мы люди простые, к деликатесам не привычные. Нам и сардинка за милую душу, — он ловко вскрыл банку. Достал из ящика две вилки. Саша хотела было возмутиться и потребовать переложить консервы в две тарелки, но передумала. Отчего-то ей показалось, что подобная просьба может обидеть художника. — Ну-с, приступим! — он поднял бокал и тут же жадно выпил.

— А за что пьем? — робко поинтересовалась Саша.

— Пьем и пьем! Нам что, повод нужен?

— Не нужен, так не нужен, — она вздохнула и сделала маленький глоток.

— Вот она, буржуазия! Даже пить толком не умеет! — художник захохотал. Он плеснул себе еще виски в стакан, закусил сардинкой. — Ну, так что? Вы готовы?

— К чему? — Саша съежилась, ей показалось, что он угадал ее истинные намерения.

— Так, женщина, вы зачем сюда пришли?

— Картины смотреть.

— Вот и идемте смотреть картины.