Случайные связи

В один из вечеров, после ужина в очередной таверне, Саша спросила:

– Послушай, если твои книги не печатают, значит, занятия литературой не приносят тебе никакого дохода, а на что ты тогда живешь? Откуда у тебя деньги, чтобы вот так запросто обитать на этом острове все лето? Это не самое дешевое место на свете.

– Ох уж мне эти прагматичные московские барышни, – усмехнулся он, – даже курортные романы они желают заводить лишь с состоятельными господами. Нищие, но свободные художники их не интересуют.

– Мне абсолютно безразлично состояние твоего банковского счета, я даже не буду спрашивать, есть ли он у тебя, мне просто интересно, как можно отдавать себя полностью литературе, не зарабатывать на этом ни копейки и при всем притом жить на широкую ногу? Извини, но ты не похож на нищего, полуголодного художника. Ты, вон, какой холеный, упитанный даже, – Саша похлопала его по животу.

Андрей рассмеялся, взял Сашу за руку, и они пошли по набережной.

– Хорошо, я расскажу. Я, знаешь ли, тоже прагматичный, не хуже любой московской барышни. Писатель! Ха! Я почти до сорока лет дожил и не знал, что я писатель, был уверен, что я бизнесмен. Причем успешный. Всякое было, плохое, хорошее, страшное даже. Хотя хорошего, наверное, все же было больше. Семья была: дети, жена. Любовница. Нормальная постсоветская семья, словом. И вот я работал, работал, зарабатывал, достиг всего, чего хотел, купил все, что хотел, объездил все страны, какие хотел… Это ведь только кажется, что ты счастлив от того, что у тебя есть все, чего ты хочешь, а на деле-то получается, что нет несчастнее человека, которому нечего больше хотеть. Ты можешь возразить, что человеку всегда мало, что купив один дом, можно начать хотеть дом побольше, или три дома побольше, а купив пять машин, можно начать мечтать о собственной яхте и личном самолете. А заработав миллионы, можно мечтать о миллиардах. Человеку ведь всегда мало тех денег, что у него есть. Может, я ненормальный, но я вдруг почувствовал, что тех денег, что у меня есть, мне достаточно. Я устал. Я больше ничего не хотел. И вот тут-то меня и оглушила бессмысленность собственного бытия. Вроде бы, это был самый банальный кризис среднего возраста. Но подлость ситуации заключается в том, что этот пресловутый кризис кажется банальным только со стороны. А вот когда ты варишься в этом котле, это совсем другая песня. В общем, ушел я тогда из семьи, бросил любовницу и остался совсем-совсем один.

– Ты их совсем не любил?

– Причем здесь это? Любил – не любил, тогда это было совсем не важно. Я был опустошен. В вакууме ничего нет, и любви тоже нет. Мне тогда хотелось побыть одному, подумать, разобраться в себе. Так ведь говорят? – Саша кивнула, крепче сжала руку Андрея и вдруг подумала: интересно, скольким женщинам он уже рассказывал эту драматичную историю своего вхождения в искусство? А потом решила, что не стоит портить подобными мыслями это чудное мгновение. Какая разница, с кем еще он ходил вот так вдоль моря, сейчас-то он идет с ней. – Только ни черта у меня не получалось. Искал утешения в вине, в объятьях случайных женщин. Пока пил – было хорошо, пока был в объятьях – тоже неплохо, а потом снова накрывала тоска. Кабы знать еще, о чем тосковал… – он обнял Сашу. – Посмотри на лунную дорожку!

– Я каждый вечер на нее смотрю. Что в ней такого?

– В ней нет ничего такого сейчас, а когда ты снова окажешься в Москве, чем для тебя будет эта дорожка?

– Чем-то несбыточным. Воспоминанием о тебе, об этом острове, об этом мгновении.

– То-то и оно. Так что наслаждайся!

– Я наслаждаюсь, наслаждаюсь. Как ты стал писать?

– Заболел.

– Чем заболел, искусством?

– Нет. Это случилось позднее, а тогда физически или психосоматически, как теперь говорят. Не хочу вдаваться в подробности, но врачи всерьез опасались за мою жизнь.

– Болезнь может вдохновить на творчество?

– Нет, она может научить ценить то, что имеешь, а именно – жизнь. Такими мелкими и смешными мне показались все мои трепыхания. Бывшая жена принесла мне в больницу ноутбук. Святая женщина, ухаживала тогда за мной после всего, что я ей сделал. Удивительный вы народ, женщины, то вы мстительны, то великодушны, то вы фурии, то ангелы… Извини, отвлекся. И вот однажды мне захотелось написать рассказ о человеке, который запутался. Я давно хотел. Хотел сесть и написать, но так и не мог собраться. Проще было искать забвения в вине и в объятьях случайных женщин. А на больничной койке эти радости были мне не доступны. А слова рвались из меня. И вот я начал писать. И написал свой первый рассказ. Сейчас он мне кажется корявым, но все равно это мой любимый рассказ. Я выздоровел, а моя писательская горячка или писательский зуд, как говорил Антон Палыч, продолжали меня терзать. Но как же я был этому рад! Я писал рассказы один за другим по вечерам, по ночам, в самолетах, в кафе, на рабочем месте. Потом я написал роман, а потом мне захотелось признания. Продолжение этой истории ты уже знаешь.

– А почему бы тебе не печатать книги за свой счет?

– Наверное, придется, но мне хочется, чтобы эти чертовы редакторы в издательствах признали, что я гений и стали печатать меня миллионными тиражами.

– К цели ведь ведет не одна дорога, а множество. Если на одной тебе встретилось препятствие, ты можешь избрать другую, главное, всегда помнить, что ты идешь к своей цели. Пусть не так быстро, как тебе хотелось бы, пусть окольными путями, но ведь ты идешь.

– Да, ты права! путь самурая может ветвиться, может петлять, но все равно – это Путь Самурая. Да, ты сто раз права, буду пробиваться к своей цели по-другому. Вот только сейчас, благодаря тебе я понял, какой же я все-таки счастливый человек! Писательская горячка приключилась со мной поздно, но очень вовремя: когда я уже состоялся как бизнесмен, когда у меня уже есть некий капитал и огромный жизненный опыт, когда мне уже есть, что сказать людям. Сейчас я уже могу предаваться своей графоманской страсти, не опасаясь, что если в этой сфере не добьюсь успеха, то помру голодной смертью. А мой бизнес находится уже в той стадии стабильности, что может существовать при моем минимальном участии. Вот идиот! Считал себя самым несчастным человеком из-за каких-то ничего не значащих пустяков. Подумаешь, не печатают меня! Да я сам себя напечатаю, еще и издательство свое организую, и буду помогать непризнанным гениям, таким как я сам! Господи, иногда блуждаешь в потемках, не понимаешь, кто ты, где ты, и вдруг находится человек, который говорит тебе нужные слова, те слова, которых ты ждал, и будто свет включается, и все становится на свои места. Сашка, какая же ты умница! – он схватил ее на руки и закружил. – Спасибо тебе! Ты моя муза! С этого мгновения я присваиваю тебе официальный статус музы.

– Роман-то дашь почитать? – спросила Саша, когда Андрей опустил ее на землю.

– Нет, – ответил он резко.

– Почему? – она уже готова была обидеться.

– Понимаешь, я хочу, чтобы я был дорог тебе сам по себе, просто как личность, потому что я такой обаятельный великолепный человек. Я ведь такой? – Саша кивнула. – Хочу, чтобы ты помнила просто человека, Андрюху, с которым ты познакомилась на Крите, и с которым провела несколько незабываемых дней. Они ведь были такими? – она снова кивнула. – Я не хочу, чтобы ты оценивала меня потому, что я делаю или сколько у меня денег.

– А, может, ты просто боишься, что я раскритикую твое творчество? Что мне оно будет не интересно? Не понравится мне оно?

– И это тоже. Не буду лукавить, – Сашу завораживали эти Андреевы переходы от веселья к серьезности. – Вот говорят, главное, чтобы тебе самому нравилось, и пишешь ты тоже для себя, потому что не можешь не писать, потому что ты таким образом самореализуешься. Все так, да не так. Ведь в итоге искусство должно служить народу. Кажется, был такой социалистический лозунг. И хочется, чтобы тебя читали, и хочется нравиться. Может быть, я слаб, и не очень уверен в себе, но жесткая критика, как это ни прискорбно, может вывести меня из душевного равновесия. Представляешь, однажды, после того, как о моем романе сказали какую-то совершенно необоснованную и несправедливую гадость, я решил, что завяжу. Что не напишу больше ни строчки. Потому что уверовал, что пишу полное дерьмо. А потом подумал, что не сдамся из-за того, что какой-то там завистливый болван, который сам ничего путного в этой жизни не сделал, нелестно отозвался о моей книге. Ни за что не сдамся! В конце концов, и Достоевский не всем нравится, и при этом он общепризнанный гений. Занятный парадокс, на мой взгляд. Есть люди, которым моя писанина не нравится, но есть и те, которые благодарят меня за мои книги, потому что они им доставили удовольствие, а некоторым даже помогли, потому что в них я задал правильные вопросы и поспособствовал нахождению ответов. Заметь, я не готовые дал ответы, а именно помог их найти самому читателю. Это же прекрасно!

– Но ведь я тоже простой читатель! И я тоже имею право на твои книги! – возмутилась Саша. – Я тоже хочу удовольствия и тоже хочу найти ответы! Ты даже не представляешь, до какой степени хочу!

– Экая ты горячая, нетерпеливая! – он поцеловал ее. – Прочитаешь, обязательно прочитаешь. Когда-нибудь, а я очень надеюсь, что это произойдет довольно скоро, и благодаря тебе, кстати, ты зайдешь в магазин и увидишь мою книгу. Ты купишь ее и прочитаешь. И будешь с гордостью рассказывать мужчине, который будет рядом с тобой в этот момент, что с автором этой книги ты знакома. И скроешь, что знакома с ним была довольно близко, и что несколько дней он тебя даже любил. Очень любил!

– Всего несколько дней?

– Может быть, несколько дней, а, может, и всю жизнь. Я пока не знаю. Я живу лишь сегодня. Не вчера и не завтра, только сегодня…